Гамбургский дневник - 2

 14.09.95. Вчера чуть не дописал; дополняю, а уже потом перейду к описанию сегодняшнего дня.

 Наш подарок (стеклянный самовар, деревянная солонка с ложками, водка, икра) был принят с очень большой признательностью.

 Поражает удивительная организованность этих людей: все делается точно в назначенное время (буквально минута в минуту); при этом не видно спешки («успеть бы») или желания потянуть время до назначенного срока («не поторопился ли я»); эта пунктуальность получается сама собой, совершенно естественно.

 Вчера нас угощали музыкой: фортепианный концерт Бетховена и скрипичный концерт Чайковского. Последний поразил меня исполнением: какая-то молодая (судя по фото на упаковке) Софи Муттер и Герберт Кароян исполнили столь лирично, столь безукоризненно, как я не слышал никогда раньше.

 В пребывание здесь очень много вносит Тюл со своим безукоризненным умением держать себя, чувством такта и интеллектом. Идеальнее компаньона для подобных мероприятий не придумаешь.

 Итак, день сегодняшний.

 Завтрак в 830, разумеется, с той же восхитительной пунктуальностью.

 Кормят вкусно, красиво, питательно, но не обильно, как это принято в России. Хлеба, например, не хватает (мне). Может быть, так лучше? А Тюлу явно надо больше.

 За завтраком разговоры о жизни в нашем мире, о судьбе России. Чуть об истории. За столом просидели час, после чего было предложено еще через час быть готовыми к экскурсии по городу. Предполагается побродить по тем же местам в центре, по которым нас провезли вчера на автомобиле.

 Погода - дрянь: моросит дождь. По TV обещают, что скоро исправится.

 В 10-30 отбыли, на автомобиле проехали до вокзала; вблизи его подземный зал, предназначенный для парковки автомобилей (как ни странно, эта автостоянка – бесплатная). Дальше ехать нельзя: днем в центре парковаться негде.

 В Гамбурге две внутренние железные дороги (по крайней мере, я видел две). Они пересекаются; возможны пересадки с одной на другую. По назначению и по протяженности перегонов они аналогичны нашему метро. Одна – целиком надземная, идет выше уровня улицы (поднята на колоннах на высоту около 10м). Вторая на отдельных участках уходит под землю. Станции этого метро – не хуже наших (типа Горьковской, чуть просторнее). Скульптурных и тому подобных украшений (как, например, в нашей Автово) нет. Тоже много рекламы (а о рекламе в TV ничего сказать не могу: насколько я понял, наши немцы включают TV только на полчаса вечером для просмотра программы типа наших «Новостей»). Вагоны намного удобнее наших: хорошо звукоизолированы, а потому в поезде можно разговаривать даже тихо. Сидения – поперек (как в нашей электричке, а не вдоль, как в нашем метро). Поэтому больше мест сидячих, меньше стоячих (вагоны, видимо, предназначены для перевозки именно людей, притом уважаемых, а не для перевозки скота). Трансляция четкая. Никакой громкоговорящей аппаратуры с рекламой на эскалаторах.

 Билеты продает автомат достаточно совершенный (много видов разных билетов, а автомат дает сдачу даже с бумажных купюр). Ульрих купил проездной билет на нас четверых; срок действия – сутки, в течение которых мы можем кататься, где и как хотим. Контролеров нет; никто нигде ничего не проверяет. Кстати, такой дневной билет на четверых – 10 марок и 50 пфеннигов (считается, что это дешевле, чем оплачивать каждый проезд отдельно).

 Прибыли в центр. Фотографировать трудно: чтобы выбрать место, с которого все умещается в кадре, нужно время, а я боюсь отстать и не хочу задерживать.

 Нас ведут в собор св. Якова. Готика, XII век. По вечерам в соборе служба, а днем - репетиция театра, который изредка выступает и в этом соборе.

 Аналогичная ситуация и в других соборах (не знаю: это церковь так помогает искусству или, наоборот, подрабатывает арендой помещения на мелкие расходы).

 Кстати, все посещаемые нами соборы - протестантские, а следовательно, очень скромно обставленные внутри.

 Недалеко от собора здание, цокольный этаж которого имеет огромные окна; через них можно смотреть с улицы и видно мостовую, обнаженную в результате археологических раскопок. Мостовая – брусчатка. Ей около 1000 лет. Она ниже уровня окружающей улицы (сегодняшней) примерно на 8 метров. Эти метры – культурный слой.

 Собор св. Павла. Тоже готика XII века. Был разрушен французами в 1818 году, позже – восстановлен. И тоже убран внутри очень скромно: кафедра, распятие... и все. На местах молящихся – листки с текстами молитв, которые прихожанам надлежит хором повторять.

 Я имел неосторожность посетовать, что внутри слишком темно для фотографирования. Хильда молча исчезла, а через пять минут появилась с купленными у входа открытками, представляющими вид собора внутри и снаружи.

 Собор деревянный (по крайней мере, был) и в 1842 году пострадал от пожара; потом был отстроен снова. Внутри – макет, представляющий вид собора до пожара.

 Пришли к ратуше. Огромная башня, вся в лесах (реставрируется). Хильда уговорила экскурсовода, и нам разрешили примазаться к экскурсии, начавшейся ранее без нас. Пояснения экскурсовода я, разумеется, не понимаю, но кое-что переводит Тюл (на русский) и Хильда (на английский). В ратуше много залов, нарядных и торжественных: кайзеровский, тронный, зал бургомистров Гамбурга, сенатский зал (в нем принимали законы), залы и площадки, где проводили прием посетителей (от послов до королей). Много скульптурных и живописных портретов наиболее знаменитых деятелей (кайзеров, бургомистров). Огромные стенные панно, потолочные росписи и скульптуры, аллегорически изображающие деятельность города и его связи с другими государствами.

 После ратуши – кафе: Ульриху пришло время питаться – ведь он диабетик (эх, если бы мой Тюл также скрупулезно следил за своим диабетическим здоровьем!). Заказали кофе, а еда принесена с собой. Позже в беседе выясняется, что общественное питание стоит дорого, а в ресторане – астрономически дорого. (А билет в оперу, кстати, стоит 100 марок!). Немцы же практичны, и наши немецкие друзья – не исключение.

 Кафе расположено на галерее на втором этаже; сверху очень живописно смотрится берег огромного, кажется, искусственного водоема – озера, находящегося в центре города (название этого озера пока еще не знаю) и небольшая площадь перед этим озером.

 Завели нас в торговый центр – роскошный двухэтажный магазин какой-то фирмы (престижный, но очень дорогой). Цены обалденные: домашние туфли 30-40 марок, пиджаки до 500 марок, флакон каких-то косметических снадобий – 15-30 марок. Хильда и Ульрих в этом магазине не покупают.

 Пришли в собор святого Микаэля (Михаила); это барокко. При входе монумент Лютера. Это огромный протестантский собор для богатых и очень богатых людей; в нем есть места, запирающиеся на замок (запирается вход в ряд) и принадлежащие конкретным персонам. Внутреннее убранство собора чуть богаче, чем у предыдущих. (А я вспоминаю, что Лютер – где-то я читал – был сторонником бедности и скромности). Под собором, – поясняет Хильда, – гроб Филиппа Себастьяна Баха – одного из сыновей великого композитора. В соборе два органа: большой и малый. Пока мы всем этим любуемся, Ульрих внезапно исчезает и вскоре появляется вновь с комплектом купленных у входа открыток – цветных фотографий собора.

 Недалеко от выхода небольшой сундучок с барельефом на крышке: Михаил поражает копьем дракона. Это копилка для пожертвований; сундучок изготовлен в 1763 году и является самым древним предметом в соборе.

 Выходим из собора, и Ульрих приглашает подняться на лифте к смотровой площадке, расположенной на верхушке собора (82 метра). Погода уже исправилась, и мы оттуда обозреваем город. Красотища!

 Когда спустились, нас завели на узкую (2,5 метра шириной) улочку средневекового Гамбурга. В улочке – музей: квартира небогатой семьи XVII века. Она многоэтажна (небольшие комнаты одна над другой).

 Интересно, что, хотя стоимость входа в музей составляет одну марку, Ульрих под каким-то предлогом остается ждать снаружи: вероятно, экономит деньги. Немцы бережливы: тратят, не скупясь, на то, что нужно, удобно и т.п., но никогда не тратят ни пфеннига впустую там, где можно сэкономить.

 Усталые приходим домой. Уже 1730. В 1800 Тюл пойдет помогать Хильде, а в 1900 – обед и, конечно, опять беседы.

 Вскоре после обеда Хильда показывает Тюлу виды России, купленные ею для себя и для Ульриха, Тюл комментирует, а я ей помогаю по-английски.

 Обидно из-за Ульриха. Он чертовски приятен и нравится нам ужасно. Но Тюл его понимает хуже, чем Хильду (произношение, манера говорить). А по-английски он не говорит, поэтому разговор со мной тоже не клеится. Он пытается развлекать меня видами Нью-Йорка, потом включает музыку: фантазию Бетховена для фортепиано, оркестра и хора. Очень хочется общаться с ним больше, и это желание обоюдно, но получается, увы, плохо.

 День кончился. Пишу дневник, стараясь ничего не упустить, и иду спать. Полночь. Завтра вставать в семь.