Предисловие

Гамбургский дневник - 1

       Предисловие

       Перепечатав свои дневники, я перечитал написанное и понял, что кое-что нуждается в дополнительных комментариях. И вот, я нарушаю каноны формальной логики: то, что следовало бы (по времени написания) сказать в конце, я даю, наоборот, в начале и называю это предисловием.

       Обговорить надо три момента. Во-первых, в тексте постоянно фигурирует имя: Тюл. – Кто это? Это ласковая домашняя кличка моей жены Лоры: Тюлень, Тюлеша, Тюл. И именно ей – моей любимой жене – Тюлу – я посвящаю мою работу над этим трехчастным дневником.

       Во-вторых, даты написания. Это 1995 год, 1997 год, 2000 год – соответственно. Увы, Россия – страна, во многом отсталая. Почти во всех бытовых отношениях она привыкла жить во вчерашнем дне – по сравнению с днем, являющимся сегодняшним для почти всех цивилизованных государств. И поэтому кое-что из того, что в записях, например, 1995 года у меня вызывало изумление и казалось необычным, сегодня уже оказывается вполне обычным для читающего. И хочется акцентировать, что это мое тогдашнее удивление было обусловлено не моей деревенской серостью и наивностью, а «очаровательной» манерой нашей страны жить с вечным «отставанием по фазе». Но я не стал post factum корректировать написанное: ведь в своих дневниковых записях я ставил себе задачу отразить события и их восприятие именно в те минувшие моменты. Попутно – с грустью констатирую, что многое, существовавшее за рубежом в 1995 году (а тем более, позже), является для России только завтрашним днем и по сей момент.

       И в-третьих: а зачем все это (дневники и прочее).

       Вспоминаю, как по TV пару лет назад показывали какого-то парня, который сделал исключительно точную настольную модель военного корабля, скрупулезно склеив его из пятизначного количества спичек. Я смотрел и думал: а что говорят о таком человеке окружающие? Получится у него плохо – скажут: «бездельник; кругом столько интересного, а он занялся ерундой, от которой никому нет толку». А если получится хорошо, то с такой же убежденностью заявят: «труженик; кругом столько интересного, но он отказал себе во всем, чтоб создать это произведение искусства, которым мы все будем любоваться». – Где справедливость? – в одной лишь истине: победителя не судят.

       Но можно ведь взяться не за спички и клей, а за авторучку и бумагу. Если получится плохо, скажут: «дурак, графоман, бездельник; кругом столько дел, которые он мог бы сделать, а он вместо этого пишет о своих личных, никому не интересных впечатлениях». А если получится хорошо, то похвалят: «молодец; ведь он сумел подметить столько интересного, он труженик, он отказал себе в отдыхе и в досуге и в ущерб сну работал над рукописью, в которой сумел не только описать увиденное, но и отразить человеческие характеры и чувства так, что для читающего персонажи перестали быть чужими». – И снова справедливость та же: победителя не судят, его славят, а проигравшего осуждают и иногда жалеют. Но для того, чтобы победить, надо в бой вступить. Так же, как для того, чтобы поплыть, надо войти в воду (впрочем, войдя в воду, можно и утонуть…).

       Итак, я вхожу в воду. И постараюсь в этом новом для меня литературном жанре – в путевых заметках – выплыть. Некоторая неуверенность в себе меня однако не покидает, и поэтому еще не один раз в моих записях появятся лирические отступления, отражающие это.

       Вступление

       Проходят годы, безжалостно стирая в любой - даже в самой безупречной- памяти мелкие штрихи воспоминаний, те самые штрихи, которые придают воспоминаниям яркость и свежесть. Я не каждый день путешествую заграницу, а потому, стремясь сохранить яркость и свежесть воспоминаний, решил вести дневник; если потом будет время и настроение, я, может быть, его перепечатаю и иллюстрирую фотографиями, но не позволю себе при этом изменить – в нем ни единой строчки, ни единого слова, чтобы для будущего читателя – т.е. для себя завтрашнего – сохранить в неприкосновенности свежесть впечатлений, непосредственность восприятия и настроение человека, пишущего сейчас эти строки, – себя сегодняшнего. И тогда, читая свой дневник через сколько-то лет, я, может быть, смогу пережить это ощущение сиюминутного восприятия. – А может быть, снисходительно посмеюсь над своей – сегодняшней наивностью и глупостью. Кто знает? – время покажет. Но сегодня пусть это вступление вдохновит меня на «подвиг», на который никогда раньше я не замахивался: на скрупулезное ведение дневника.