В Москве был огромный вокзал, полный надеющихся уехать. Выходы на перрон были закрыты, всюду виднелись наряды милиции.
Я принялась выполнять взятые в лагере поручения. Отправилась на Покровский бульвар по адресу, данному мне Лёвенбергом. Его жена совершенно меня очаровала. Оттуда я поехала в Ногинск — там, в Глухово, жила старшая сестра Сергея Ивановича, Серафима Ивановна Бергер. Другая сестра профессорствовала в Томске. Ехала я с большим волнением, знала, как родные Сергея Ивановича не только помогали ему деньгами и посылками, но не переставая хлопотали о пересмотре дела. Тогда это было опасно. Встретили меня как родную: мыли, кормили, укладывали спать. Но мы с Серафимой Ивановной так и проговорили всю ночь и рано утром, оставив спящий дом, уехали. Она на работу в школу, а я в Москву, продолжать свои приключения. Серафима Ивановна подарила мне маленькую фотографию молодого Сергея Ивановича, и я всю дорогу до Москвы вглядывалась в нее, забывая обо всем.
Надо было как-то вырваться из Москвы. Придумала — уехать на пригородных поездах и попытаться сесть в московский поезд в каком-нибудь городке. Посоветовалась с кассиршей пригородной кассы. Она одобрила мой план и продала мне билет до Калинина. Теперь это, слава Богу, снова Тверь.
В Калинине билеты на дальние поезда не продавали и не компостировали. Я осталась ждать на перроне. Дала маме телеграмму, что пытаюсь попасть на ленинградский поезд, сойду в Бологое и поеду на Псков, Печоры. Из всех вагонов подошедшего поезда вышли воинственные проводники, никого не впуская. Я обратилась к женщине-проводнику, сказала, что еду в Эстонию из Сибири, где отбыла срок, пять лет не видела свою мать, каждый день дорог, заплачу штраф, билет есть. Безрезультатно. А поезд вот-вот уйдет. Тогда я обратилась к мужчине-проводнику с такими же словами — пустил!
В вагоне как-то сразу все поняли, что я из себя представляю: потеснились, дали мне место и очень веселились, когда я радостно платила штраф, сказали, что через Ленинград я попаду домой быстрее, а в Бологое сутки буду ждать.