В старших классах мы часто помогали своей школе, выполняя разные хозяйственные работы, а также кое-что делали для прииска. Запомнился мне случай, когда в конце декабря в кочегарке кончились дрова. Из учеников была организована бригада лесорубов, и мы, вооружившись пилами и топорами, отправились на отведенный школе участок. Он располагался в 4-5 километрах от поселка за сопкой Лысухой. Снег глубокий, выше колен, а наготовить нужно было по два кубометра на человека. Для этого вначале нужно было свалить лесину, обрубить сучья, раскряжить ствол на бревнышки примерно двухметровой длины, чтобы уместились на воз, и сложить их в одну кучу. Сучья и ветки не разбрасывать, а также сложить в одно место. Конечно же, было трудно, очень устали, хотелось есть и скорее домой, но работа есть работа. И весь день с нами был наш директор. То тут, то там виднелась его фигура в шинели и папахе. Также, как и мы, он лазил по глубокому снегу, кому-то помогал, кого-то подбадривал, покрикивал, чтобы были осторожнее у падающих деревьев. На обратном пути шли гуськом, далеко растянувшись, усталые, еле волоча ноги. Не доходя до поселка, Кадацкий собрал нас на льду замерзшего котлована и объявил, что зимние каникулы для нас начинаются с завтрашнего дня. Описываемое событие происходила 24 или 25 декабря – задолго до официальных каникул.
Мы работали на расчистке от леса полигонов для драг, весной кололи лед в котловане, где зимовала драга («летчики»), чтобы освободить её понтон. Котлован быстрее заполнялся талой водой, и драга раньше начинала промывочный сезон. И всегда такие работы возглавлял наш директор школы, всегда был с нами, дисциплинируя своим присутствие. За это мы его очень уважали.
Моя сестра уже заканчивала школу. Учеников в их 10 классе было всего 8 или 10 человек. Встал вопрос о переводе их в какую-либо другую школу на территории Нижне-Амурской области. Так решило ОблОНО. Кадацкий же не согласился с этим. На первом же подвернувшемся транспорте он поехал в Николаевск и настоял, чтобы детям дали спокойно закончить школу, получить аттестат зрелости, а не переселять их неведомо куда от дома, от родителей, ради экономии денег.
Была у Кадацкого слабость – давать ученикам прозвища. Не знаю, как в других классах, но в нашем он Юрку Баева прозвал «Студент». На уроке, вызывая отвечать, он говорил «студэнт» и Юрка шел к доске. Батрашина прозвал «собачий наездник» за то, что однажды увидел, как тот на собаках, запряженных в нарты, вез дрова. Меня называл «маменькин сынок». По-моему, мы на него не особенно обижались.
Однажды выпал случай его позлить. Повадился он по вечерам ходить в гости к одной одинокой женщине Полюшковой. Она со своими детьми жила в отдельном доме, а работала продавцом в магазине. Мы это усекли и следили в темноте, пока он не скрывался за дверью. Выждав некоторое время, начинали свистеть, кричать, бросать камешки в стену. Он выскакивал из дома и пытался кого-либо поймать или хотя бы рассмотреть, узнать, но было темно, и мы бросались бежать со всех ног. Я однажды принимал участие в такой «операции». Во второй раз он едва не нашел нас с одним пацаном, спрятавшихся в каком-то сарае. Вот был бы скандал!
В чем-то Кадацкий оставался для нас загадкой. Так, мы не понимали, почему он все время ходил в форменной одежде и ни разу за все годы мы не видели его в цивильном костюме. Знали, что у него где-то есть жена и дочь, но почему они живут не с ним? Почему при нас его наградили Орденом Ленина, а затем лишили награды? Был даже слух, что он беглый бандеровец, подделал документы и теперь скрывается от возмездия в глухой тайге за тысячи километров от Украины. Ради справедливости нужно отметить, что наш директор был человеком не злопамятным, никогда и никому не мстил, зря не наказывал, только в пределах своего представления необходимости поддержания порядка и дисциплины в вверенной ему школе. Вот таким он был, наш Семен Пантелеймонович. Его боялись и уважали, несмотря на его недостатки.
Я привел лишь несколько примеров, характеризующих Кадацкого. Некоторые из них смешны, некоторые показывают его как ответственного, строгого и требовательного руководителя, воспитателя и педагога. В целом, думаю, он был по сравнению с другими директорами личностью в хорошем смысле слова.
