Русская революция - 38

 Бороться с этим крайне невыгодным, а в некоторых отношениях даже и жизненно опасным положением союзники могут только двумя способами.

 С одной стороны, нужно захватить контроль над мировым, в том числе и российским рынком сырья. Этим путем можно заставить цену германских товаров подняться до уровня цен союзнических и тем поставить их в равные условия конкуренции.

 С другой стороны -- нужно немедленно приступать к закупке всего этого имущества России, которое только может быть ею продано, как то: банков, фабрик, заводов, залежей ископаемых, земель, поддающихся ирригации, лесов.

 Этим способом Россия на чисто коммерческих, а следовательно, здоровых и прочных основаниях получит валюту (разумеется, закрепленную) для закупок в Америке и хотя скрепя сердце, огорчаясь на дороговизну, но даст последней возможность занять серьезное место в деле импорта в Россию.

 Наоборот, ввоз из Германии станет весьма затруднительным, ибо достать валюту германскую будет нелегко. Ведь против рублей и только против рублей, не имея возможности выменять их на сырье и имущество, Германия свои товары продавать не будет в состоянии, как бы ни был ей близко знаком русский рынок, как бы ни привыкла она к русскому обычаю вести торговлю в кредит, как бы ни была она свободна от американского предубеждения и боязни рубля.

 Но сделать все это можно только приступивши к делу немедленно, ибо захват России немцами пойдет с необычайной быстротой и чрезвычайной же настойчивостью.

 Для этого у Германии имеются серьезнейшие основания.

 Дело в том, что Германия начала войну в твердой уверенности в победу.

 Нельзя не признать, что она имела для этой уверенности все данные. Победа ведь висела на волоске. Не попугайся немецкие юнкера за судьбу своих имений, не потребуй они немедленного отпора русскому налету на Восточную Пруссию[1], не ослабь они этим свою западную армию на несколько корпусов, и были бы немцы в Париже, не спасли бы положения те 40 000 солдат, которых в последнюю минуту бросил в бой Галлиени[2] и которые склонили чашку весов в сражении на Марне в пользу Жоффра[3].

 Увы, мгновенное, одним ударом, окончание войны оказалось невозможным. Война затянулась. Чем она кончится -- неизвестно. Всего вероятнее -- вничью. Надо поэтому готовиться к новой войне. И в этой новой войне надо уже не повторять старой ошибки, стоившей проигрыша кампании 1914 года, надо идти наверняка: подготовить войну не только в военном, но и в дипломатическом отношении, чего Германия, переоценивши свои силы, в 1914 году не сделала.

 Наиболее простым решением задачи приискания для следующей войны союзника, который сделал бы эту войну беспроигрышной, является обращение к старому другу, близкому соседу -- России. Недаром ведь и старший Вильгельм[4] на смертном одре заклинал не ссориться с Россией.

 Не думаю, чтобы кому-либо удалось опровергнуть, что именно такова будет тенденция немецкой политики в течение ближайших лет, особенно если она, что вполне еще возможно, не одержит победы на Западном фронте.

 Но это направление немецкой политики представляет собою величайшую опасность для России не только с внешнеполитической и экономической точек зрения, но и с точки зрения политики внутренней, опасность для демократического устройства России.

 Дело в том, что, конечно, Германия не повторит ошибку малоумного Николая II, оказавшуюся фатальной для его династических интересов и состоявшую в непримиримом противоречии между его внутренней и внешней политикой. Нельзя безнаказанно для абсолютизма культивировать реакцию внутри страны и вести либеральную политику вовне, состоять в союзе с передовыми демократиями. Одинаково и демократии небезопасно вести дружбу с деспотиями. Такой коренной ошибки Николая II Германия уже, несомненно, не допустит и, разрешивши ввести Россию в орбиту своей политики, конечно, приложит все усилия к тому, чтобы добиться монархической реставрации в России.