Родство слов

Глава XXIX. Родство слов

 "Милая Женя! Начинаю письмо с понедельника 29 января. Я поехал (в гимназию) с Аришей, как всегда, в 8 часов утра; -- после 2 1/2 часов мы гуляем, и я, между прочим, сблизился, т. е., подружился на гулянии, с некоторым немцем -- Икавицем, понравившимся мне потому, что, по его словам, он очень любит историю и очень любит заниматься грамматикой немецкого языка. Ну ж, повезло мне, думал я, есть кому в гимназии поведать хотя свою разработку германских языков; я хотел возбудить в Икавице любовь к немецкой грамматике еще тем, что предлагал ему дать грамматику (мною собранную) древнегерманского языка. Но что же оказалось?

 Когда мы пришли назад в гимназию с прогулки, все мальчики 4-го класса стали уговаривать меня не водиться с Икавицем... Оказалось далее, что он последний ученик из истории и что в журнале в этом предмете фигурируют у него одни 2 и 1; оказалось, далее, что Икавиц передал весь мой с ним разговор приготовишкам, с которыми он, ученик 4-го класса, только и разговаривает и, по случаю этого, дразнение философом и альтерация филоносом. Увидев, что просьба их мною исполнена и что Икавиц более мне не товарищ, ученики 4-го класса более привязались ко мне, и в особенности я подружился с Салтыковым и Храниловым, будучи, вместе с тем, дружен со всеми".

 "Я решился,-- писал Леля 2 февраля,-- 1) не съевши пуда соли, ни с кем особенно не дружиться; 2) никому не поведывать своей любви к языкам, которую, впрочем, я могу не скрывать на уроке русского языка. Мне удалось на доске теоремами доказать при учителе что г. Поливанов и г. Перевлесский по грамматикам церковно-славянского языка, которому мы учимся, ошиблись в одном случае насчет звуков русского языка.

 Что же мне сказал учитель? "Положим, что вы все верно говорите, но нам не следует оспаривать г. Поливанова",-- и ничего не поставил за предыдущие ответы".

 "Господь утешил меня хорошими баллами, и на следующий день, вторник, я получил из математики (геометрии) 4; четверг

 -- из греческого 4, причем г. Кремер приписал меня к своим любимцам, как это говорят товарищи. Кремер этот страшный оригинал; когда, например, начинает объяснять правило, говорит: "Милые детюшеньки, выслушайте меня"; но тоже материалист, и, например, я отвечаю ему глагол греческий bopbavw -- сплю, причем упомянув, что основой его будет -- bapb, я сказал: латинское -- dormio, русское -- дремать -- родственно этому слову". -- "Это до нас не касается, а посему отвечайте то, что сказано в моей книге (грамматика его у нас в употреблении), и не прибавляйте своих рассуждений ".

 "Целый вечер я был занят приготовлением уроков и поправкой моей рукописи, которая очутится в руках Буслаева; сегодня утром я поехал в 9 часов утра к Ходжетцу, отдал ему тетради (но самого не видел), он же передаст их Буслаеву.

 Неправда ли, Женя, я счастлив по одному тому, что если мне удастся видеть Буслаева, он сейчас же увидит, что я работаю собственно для себя, что я создал эту статью не для журнала, но для моих тетрадей. (Сделал важные и новые открытия по части органов звуков)".

 "Ивану Петровичу будет, может быть, интересно знать заключение моей статьи; вот ее содержание в некоторых словах.

 Индиец или вообще древний ариец назвал землю р -- a, (papa) франц. буквами, т. е. рождательницей; р -- а звучало также р -- и, звучало р -- е, звучало р -- i; этому слову индиец хотел придать более вескости, и он удвоил начальную согласную р. Вышло рар, вышло pup, вышло pip, вышло pep; но b -- равно р, посему конечная согласная, как всегда, смягчилась и вышло pab, вышло pub, (инд. pub -- земля), вышло -- pib, вышло peb; b равно m и, если вы, Иван Петрович, зажав нос двумя пальцами, будете произносить слово baba, у вас получится слово mama. Индеец придал конечной согласной носовое значение, так как древние арийцы любили носовые звуки, и вышло pam, pum, pirn, pern; как мы выше доказали (несколькими строками раньше) р перешло в h, в этих формах, почему вышло ham (греч. χαμαϊ англосаксонск. ham -- земля, жилище) вышло hum (латинск. humus) вышло him, (немецк. Heimath, heim -- мир), вышло hem; и в последнем слове перешло в Z и вышло zem (Зенд. -- zema, латышек. -- zeme, литовск. -- zema, русск.-- земь); м соединенное с мягким -- а, т. е. я, как всякий губной звук, в русском языке вставил после себя для благозвучия букву л и вышло -- земля".

 Сознаюсь, такая филологическая лекция, через голову мою предназначенная Ларионову, была не моего ума делом. Я относилась ко всем этим звукопроизводствам и переходам от одного в другой -- более чем скептически; привожу выдержки из следующих затем писем Лели.

 От 9 февраля:

 "Милая тетя! Милый дядя! Вот и масленица настала, масленица широкая, как говорят в Москве,-- и катания и музыка на улицах и беспрестанное гулянье -- вот она широкая масленица.

 Мне же она кажется еще шире, чем москвичам: мне, может быть, предстоит на масленицу познакомиться с Буслаевым, и завтра я надеюсь кончить вторую часть моей статьи -- "О человеке", что бы начать третью "О земле". Завтра же я пойду к Ходжетцу и узнаю участь моих тетрадей; не думаю, чтоб Буслаев что-нибудь сделал с ними, так как он по своим исследованиям достоин названия европейского ученого, но все же нужно быть осторожным".

 "Теперь о моей гимназической жизни. Сам бог внушил нам мысль о 4-й гимназии -- лучшего заведения для меня не нужно; во всем видно преимущество ее не только перед Крейманом, но и перед всеми другими гимназиями Москвы. Во-первых, у нас лучшее помещение, во-вторых, главное,-- лучшие учителя и, в-третьих,-- лучшее содержание".

 "Учение мое хорошо. Получил из истории 5, греческого 4, немецкого и французского 5. Но первый ученик (верно, страшно, глуп) взъелся на меня за эти пятерки, и, когда учитель истории спросил, кто может рассказать ему такой-то факт, и я, зная его, поднял руку, первый ученик и знаками, и жестами упросил меня сидеть на месте и не поднимать руки. Получив уже в понедельник пятерку, я на первый раз, по правилу товарищества согласился, но уступать первому из всех предметов, это мне не будет выгодно. Впрочем, я покамест со всеми дружен, т. е., в хороших отношениях, в особенности в своем классе".

 "Передай, пожалуйста, Ивану Петровичу, что я, согласно с его советом, дал первое место скандинавскому сказанию о путешествии Геймдаль, разбирая слово Адам; при том я так критикую М. Мюллера, что мне самому стыдно становится и странно, как это такой великий ученый мог впасть в такие ошибки".

 "Разговор с Ходжетцом дал мне мысль доказать в статье о человеке, что древний ариец не был идеалистом, а -- материалистом, что природа научила его говорить, что он начал мыслить природно,-- но не возвышенно, что он начал мыслить не идеально, а материально: он не называл себя мыслителем, но называл себя рождателем, не назывался смертным (санскр. marta), но производителем,-- мнения, не согласные с М. Мюллером, но,-- которые я доказываю, и при этом приводя такие веские доказательства, что не остается больше никаких сомнений об истине их. Мы, идеалисты XIX века, принуждены сказать, что наш предок, древний ариец, хотя его имя и значит по Макс Мюллеру благородный, храбрый, стоял гораздо ниже нас; что тысячелетия, отделяющие нас от него, облагородили нашу материальность и внушили нам столь возвышенные мысли и желания, что мы пытаемся доказывать идеальность Ария,-- желание благородное, но противоречащее истине".

 И заканчивает письмо:

 "Да, счастлив тот человек, который имеет занятие, занятие от природы ему данное".

 Этим счастием, вполне сознаваемым и ценимым, Леля пользовался до конца жизни.

 "11 февраля 79 г. Воскресенье.

 Милая Женя. Масленица прошла, ел блины, но провел всю масленицу почти дома, что гораздо умнее, чем если бы я бегал по баракам на Девичьем Поле.

 Вчера утром поехал к Ходжетцу; но он еще лежал (было 11 1/2 ч.) и сказал мне через горничную, что он покамест отдал тетради г. Фортунатову[1] (тоже замечательный филолог), а что от него уже пойдет дальше к Буслаеву; я воротился назад и всю остальную часть дня имел счастье заниматься".

 "Ты не думай, красавица тетя, что я ни с кем не разговариваю, напротив, вечером я стараюсь запастись занятием машинальным, например, переписывать что-нибудь, и мы очень много разговариваем обо всем. Следующие 8 страниц содержат некоторые образцы для того, чтобы ты могла судить о моем слоге; образцы эти взяты из статьи "О человеке" и при том они следуют как бы заключением, последствиями к разным значениям и розысканиям природы того или другого понятия о человеке".

 "Иван Петрович сказал мне, что мое сочинение сухо и занять всякого не может, а потому я счел нужным помещать подобные послесловия после частого перечня иногда простых слов. Вообще, все сочинение мое, по моему мнению, изложено хорошо и только в некоторых местах есть маленькая сухота: статья "О человеке" состоит из 35 страниц самого мелкого шрифта. Сегодня был я у обедни, но пришел от нее в таком писательском духе, что отказался от всех визитов и не пошел ни к Трескину, ни к Ивановым, так как счел это возможным. Получил из русского 5, причем учитель Лебедев сказал, что я, должно быть, очень много занимался древними и восточными языками. В субботу из русского 4+, не 5, потому что я не мог удержаться, не поспорить с г. Лебедевым: в пример удвоения церковно-славянских корней, я привел слово пепел, причем корнем пел -- пыль, латинск. pulvis id., исландское pyl -- пепел, а он сказал, что это неверно, но потом, подумав, прибавил: "впрочем -- может быть"; а также был на филологическом факультете! Нет, видно морально воспитаться может человек только сам по себе, без чужой помощи, а гимназия и университет -- это только внешняя оболочка; Лебедев -- филолог, а уверяет, что слово дитя, баба, дед, тетя, дядя это -- не удвоение. Уж я промолчал. В субботу же писал extemporale, греческое; мне так кажется, что у меня нет ни одной ошибки -- не знаю".

 "Дела с товарищами покамест отличны -- все уладилось, я не ношу более за собой эпитетов ни философа, ни филоноса, лажу со всеми; только в субботу какой-то 5-классник входит в мой класс (приходящие еще не приходили) и смотрит в окно -- он увидел, что проходит какая-то девушка (вот дурак!) и потом говорит мне повелительным тоном: "Эй ты, хромоногий чорт, (а он сам хромой), закрой скорей двери". Я сделал вид, что не слышу; он подходит и хочет лезть в лицо; я, конечно, уж не мог сдержаться и сильно ударил его по руке; к счастию, приспели приходящие и с триумфом выгнали непрошеного гостя".

 "Уж не знаю, за что я родился таким счастливым на свете (это не самохвальство -- не думай пожалуйста), все делаю открытия по филологии. Но вместе с тем я чувствую потребность внешних материалов, и посему ходил сегодня на толкучку, отчасти по поручению тети Нади,-- купить Адель французско-русский словарь".

 "Тетя и дядя! Я не знаю почему, но мне совестно всегда перед другими и тоже перед собой, что я трачу деньги на книги -- будто цены деньгам не знаю. Нет, я хорошо знаю, что деньги приобретаются трудом, трудом большим, но видя книгу по филологии, я не могу удержаться, чтобы не купить ее.

 Я купил себе 4 книги, следующие: 1) "Sprache und Ohr (Akustisch-Physiologische und Patologische Studien von Dr. Oskar Wolf") {"Язык и ухо. Акустико-физиологические и патологические студии, д-ра Оскара Вольфа".}, могущая мне служить громадным пособием к изучению фонетики (помнишь, тетя, я говорил тебе про звуки в вагоне и ты сказала еще, что Ларионов хорошо бы это понял). Книга состоит из 250 страниц самого мелкого шрифта, но вот беда: -- ничего решительно не понимаю -- самые технические выражения. Стоит 50 копеек (дешево).

 2) "Индо-германе или сайване" А. Вельтмана[2] (замечательный филолог) -- очень интересная книга (не разрезанная даже), где описывается первоначальный язык наших представителей в Европе. 168 страниц громадного формата -- и что она стоит? 25 копеек (а у Вольфа 1 р.50), совестно давать так мало.

 3) "Очерк древнейшей истории протословен" (не сказано чье сочинение) изд. 1851 г. (не разрезанная), 134 страницы большого формата -- 25 копеек.

 4) "Deutsches Erklärendes Fremd worterbuch von Johann Heyse" {"Немецкий толковый словарь иностранных слов, Иоганна Хеизе".} очень хороший словарь с корнями слов, 950 страниц самого мелкого шрифта в два столбца большого формата -- 1 рубль. Материалы мои состоят теперь из восьми больших тетрадей: извлечения -- из трех тетрадей".

 "Об одном прошу вас, мои миленькие,-- если вы увидите Софию Григорьевну, спросите ее, если можно, следующие грузинские слова: отец, мать, сын, дочь, брат, сестра, человек, женщина, земля, огонь, вода, солнце, луна, царь, князь, бог, дом, и также числительные от 1 до 10".

 "Оленька обрадовала меня двумя грузинскими словами, а лакомо и сладко узнать еще с десяточек: так и текут слюнки..."