После второго курса нас повезли на производственную практику в некоторый городок (тс-с, нельзя называть) Саратовской области. Группа высадилась из вагона на, так называемый, перрон у, так сказать, вокзала. С полчаса мы шли в направлении постепенно поднимавшихся корпусов, очевидно, нашего будущего завода. Остановились в отдалении, уселись, кто на свой чемодан или мешок, кто прямо на горячую землю. Уже знакомый читающему, Геннадий Иванович, который вёз нас на практику, раскрыл свой чемодан, достал и надел чёрный клеёнчатый плащ и морскую фуражку с кокардой. «Для солидности», – серьёзно пояснил нам Геннадий Иванович, распорядился его ждать и ушёл в направлении предприятия.
Всю группу разместили в спортзале сельского вида школы, пустовавшей во время каникул. Койки захватывали, кто как успел. Мы с Борей Клоковым опоздали, и нам досталась длинная деревянная скамья у самых дверей. Через несколько дней стало понятно, как мне повезло. Тридцать человек в одном помещении – это уже настораживает. Наше питание в основном состояло из хлеба и кислого, крестьянского изготовления, молока. Поэтому к утру многие койки оказывались пустыми, а их хозяева после чертыханий досыпали на свежем воздухе в школьном садике. Мы же с Клоковым у открытых дверей чувствовали себя почти в санатории. Всё бы хорошо, только несколько раз за ночь меня будило вздрагивание подо мной досок, наверное, Борька отстреливался от нападавших.
Да, кислое молоко в глиняных крынках было необыкновенно вкусным. Мы покупали его у окрестных жителей. Заинтересованные в неожиданных клиентах, они отдавали молоко вместе с крынкой с тем, чтобы потом вернули её и взяли следующую. Наши денежки, несмотря на экономное питание, быстро подходили к концу. Кто-то сообразил относить крынку не её владельцу, а другому хозяину, за что получал скидку. Опыт нашёл общее признание. Правда, теперь, приближаясь к хате, надо было не зевать. Иногда на учтивое обращение: «Хозяйка продай молочка!», – выскакивала разъярённая женщина с чем-то тяжёлым в руке. Приходилось поскорей отдаляться и искать виллы, хозяева которых ещё не были испорчены цивилизацией.
Всё население городка работало на этом военном заводе. На вопрос любознательного практиканта – «Что там делают?» – жители смущённо пожимали плечами. Работники завода реагировали примерно также. Когда мы попали в цех заключительной сборки, то увидели, что продукция завода никак не напоминает танки или пушки. Это были защитного цвета ящики, начинённые всякими шестерёнками и рычажками. Так что уклончивые ответы людей были совершенно искренними: они не понимали связи этих штуковин с оружием, ничто в них не стреляло и даже не пугало. После я догадался, что это и были те самые таинственные ПУАЗО или, скорее всего, их части.
Нам издали показывали: вот сварка деталей, вот обточка барабанов и т.п. Подробнее говорить и показывать – нельзя. Хотя предварительно, конечно, звонили и предупреждали, всё равно, лица местных начальников становились сильно испуганными, когда открывалась запретная фанерная дверь, и 30 гавриков входили в какое-нибудь строго секретное место, например на литейный участок, и в 30 пар глаз смотрели на кучи литейной земли на полу и груды опок (ящиков) у стен.
Вот такая «практика». Кроме способа пропитания с минимальными денежными затратами никаких навыков в радиолокации я не приобрёл.
Свободное копирование
