Как я...

Как я работала в кооперативе

У нашего друга Петра был очень высокий голос.

Мобильных телефонов тогда ещё не изобрели, все пользовались уличными телефонами-автоматами и самыми простыми домашними стационарными аппаратами городской телефонной сети без автоответчиков и определителей номера. Так что узнать, позвонил ли тебе кто-нибудь в твоё отсутствие, можно было только от домашних.

– Тебе звонили, – говорила мне моя мать, когда я возвращалась домой.

– Мужчина или женщина? – интересовалась я, прикидывая, кто бы это мог быть.

В этом месте мать шутила – говорила со значением:

– Женщина.

И я понимала, что со мной пытался связаться Пётр.

А однажды, будучи в гостях у Петра, я ненадолго отправилась в туалет. Из-за закрытой двери туалета мне было слышно, как в комнате, где я оставила Петра и его маму, на повышенных тонах беседуют две дамы. Соседка, что ли, зашла? – подумала я. Но, выйдя из туалета, обнаружила, что это никакая не соседка, а всё тот же Пётр спорит со своею мамою.

Караим по рождению, Пётр рассказывал, что его дедушка был председателем еврейского колхоза в Крыму и – это Пётр особо подчёркивал – всегда ходил в сапогах. Видимо, дедушкины сапоги врезались в семейную память так основательно потому, что бóльшая часть населения Крыма в те светлые годы не имела столь добротной обуви на каждый день. А то и просто рассекала босиком.

В юности Пётр был хулиган и в крымском техникуме устраивал какие-то взрывы, что не помешало ему окончить учёбу с красным дипломом. Потом он пошёл в армию. В армии Пётр служил под Москвой, в войсках гражданской обороны, и чуть не сгорел там вместе с другими солдатами своей части, когда их послали сбивать пламя подмосковного лесного пожара зелёными веточками и огонь незаметно окружил их со всех сторон.

Мы познакомились с Петром, когда после службы в армии он поступил в Московский институт стали и сплавов (МИСиС) и учился там на одном курсе с моей подругой Аней Морозовой. Способности у него были выдающиеся. «Конечно, я бы мог получать Ленинскую стипендию, – как-то раз между прочим сказал мне Пётр. – Но у меня же нет этого… – тут он плавным жестом очертил в воздухе овал в районе собственной физиономии. – Общественного лица». Ленинской стипендией, самой крупной в денежном выражении, тогда поощряли в единичных случаях особенно успевающих и политически подкованных советских студентов.

Пётр не пил, не курил, но к дамам тянулся и увлекался восточной философией и восточными практиками. Особенно ему нравились индийский мудрец Кришнамурти и русский гуру обливания холодной водой Порфирий Иванов. Во время учёбы в институте Пётр составил себе жизненный план. Пункт № 5 в нём гласил: «Овладеть всеми культурными богатствами человечества».

МИСиС Пётр окончил с первым результатом в потоке и был оставлен работать на своей кафедре и вознаграждён подмосковной пропиской. И тут как раз грянули перестройка с ускорением, и наступили времена хозрасчёта. Среди предприимчивых граждан это вызвало закономерный ажиотаж, и Пётр сначала что-то замутил в институте под крылом своего завкафедрой, а потом и вовсе учредил собственный компьютерный кооператив. Куда некоторое время сманивал меня на работу и в конечном итоге сманил, прельстив хорошей зарплатой и свободным графиком.

Считается, что для бизнесмена главное оптимизм и умение видеть перспективу. И того, и другого у нашего друга Петра было в избытке, и в новых коммерческих условиях он чувствовал себя как рыба в воде. Когда я говорила Петру, как что-нибудь не выйдет, он всегда бодро отвечал: «Ну, это всё флюктуации. Надо пробовать…». Кроме того, Пётр был человек ответственный, любящий заботиться о людях, общительный, приветливый и не жадный, что делало его неплохим руководителем фирмы.

Работать в первых кооперативах, как эвфемистически назывались тогда новоявленные частные, а не государственные бизнес-предприятия, а тем более учреждать их, было рискованно. И не только из-за обычной вероятности прогореть. Никто не знал, чем обернётся эта перестроечная коммерческая эпопея и не свернут ли её вскорости, как НЭП во второй половине 1920-х годов, со всеми вытекающими. Кстати, одним из обещаний путчистов в августе 1991-го как раз и были аресты кооператоров.

Начинали мы, самые первые работники кооператива под руководством Петра, ещё на персональных компьютерах «Искра» отечественного производства с чёрно-белым дисплеем. Вообще в Советском Союзе выпускали свои собственные компьютеры, в том числе и персональные, главным образом для военных нужд. Благодаря мудрому партийному руководству изготовлялись они секретно, очень маленькими сериями и передирались с западных образцов, ввозимых в СССР тайными тропами, из-за чего сильно отставали от мирового уровня. Ну и, конечно, стоили очень дорого – так, что приобрести их было под силу только организации, а не обычному человеку, – и на всех их не хватало.

Компьютеры «Искра» соображали задумчиво, а общаться с ними надо было, вводя в командную строку DOS (дисковой операционной системы) строго определённые команды на английском языке. Пётр, по образованию программист, чувствовал себя тут в родной стихии, а для нас по большей части всё это было тёмный лес. Одно время Пётр даже затеял ликбез и читал нам, своим работникам, лекции по основам кибернетики и компьютерному устройству, но особенно далеко это дело не продвинулось.

Вот чему я точно научилась у Петра раньше, чем остальное российское население, так это не бояться компьютеров: спокойно, не опасаясь повредить, двигать их с места на место, перевозить, вскрывать, копаться у них внутри, чистить от пыли и так далее. Пётр говорил, что вся дорогостоящая техника foolproof – специально снабжена при конструировании так называемой защитой от дурака (некоторые печально шутят: … от дурака, но неизобретательного). Так что, если нажать не туда или воткнуть не так, компьютер не сломается.

Компьютерный кооператив Петра обслуживал вузы. До создания бухгалтерской программы 1С было ещё далеко, а Пётр ещё во время учёбы в своём институте написал для его бухгалтерии программу, которая позволяла быстро рассчитывать зарплату для всех преподавателей и стипендию для всех студентов, а также распечатывать им бухгалтерские квитки. И теперь поставлял в вузы компьютеры для бухгалтерий в комплекте с этой своей программой. Для крупных вузов с сотнями преподавателей и тысячами студентов это было большое подспорье.

Поле деятельности тут было обширное, и дела в кооперативе шли хорошо. Пётр разбогател. Разбогатев, он сначала покупал всего по четыре: четыре пылесоса, четыре велосипеда и пр. Но потом, кажется, это у него прошло.

В кооперативе я выполняла всевозможные поручения Петра разной степени деликатности. Работала оператором для связи с заказчиками на моём домашнем телефоне, пока в кооперативе не было своего собственного. Переносила в компьютер какие-то базы данных. Ездила в командировки, чтобы подписать у руководства вузов необходимые документы и возила туда приобретённые компьютеры. Ну, и так далее.

Между тем с 1989 года в США начали накладывать ежегодный мораторий на печально знаменитую поправку Джексона-Вэника, запрещавшую продавать в СССР товары двойного назначения, которые можно использовать в военных целях. По случаю фактической отмены зловредной поправки к нам разрешили официально ввозить американские компьютеры, и Пётр быстро открыл для себя золотое дно. Новые и новые поколения персональных компьютеров в Америке динамично сменяли друг друга, и довольно большое количество произведённых «персоналок» оставалось нераспроданным, так как они морально устаревали, не дойдя до прилавка магазина. Пётр нашёл себе каких-то американских партнёров и через них начал скупать эти нераспроданные компьютеры в США по бросовым ценам, а затем ввозить в Россию, где наблюдался большой дефицит ПК, и продавать здесь за полную стоимость. Дела у него пошли ещё лучше, и он начал приобретать квартиры в Подмосковье, строить новый дом у себя на родине в Крыму, вдобавок к своим двум дочерям усыновил ещё двоих детей покойной первой жены от других отцов и обзавёлся чёрной директорской «волгой» вместо прежнего «москвича».

В своё предприятие с течением времени вместо друзей и знакомых Пётр уже набрал настоящих дипломированных инженеров-компьютерщиков, в основном из Украины, потому что платить им можно было меньше, чем москвичам, так что делать мне там стало нечего. Петр предпочитал дамское общество, и инженеры были почти сплошь женщины. Некоторое время я ещё числилась у него в штате по старой памяти, не получая зарплаты, а позже ушла в свободное плавание. Пётр же, поставив бизнес на твёрдую ногу, передал управление им своей младшей сестре с зятем, а сам в третий раз женился и уехал заниматься каким-то новым предприятием в Казахстане. И по возвращении оттуда отошёл от дел и начал жить частной жизнью.

В это время он как-то исчез с нашего горизонта. Я давно его не видела, а два-три года назад узнала от подруги Ани, что он умер от инсульта – как истинный последователь Порфирия Иванова не хотел пить лекарства от давления.

Про мою работу у Петра на телефоне между тем имеется смешная история. Как-то раз мне домой позвонили клиенты из бухгалтерии одного вуза. Они просили меня срочно связаться с Петром, потому что у них проблема с его бухгалтерской программой. Оказывается, Пётр забыл включить в эту свою программу команду «Поставить на паузу», и только что купленный в кооперативе Петра компьютер, которому они велели распечатать бухгалтерские квитки на весь свой институт, печатал у них без перерыва уже 72 часа подряд днём и ночью.