История одной жизни - 45

Понтонно-мостовой полк

Теперь я хочу описать эпизод из 1956 года. У власти после недолгих и кровавых разборок в политбюро на поверхность всплыл Хрущев. Расстреляли Берию. И тут начался так называемый Суэцкий кризис. В Египте была революция, свергли короля Фаруха, и власть досталась молодым офицерам во главе с Абделем Насером, который придумал перекрыть важный для судоходства, и прежде всего для Израильских судов, Суэцкий канал. Франция, Англия, Израиль начали военную компанию против Египта. Хотя Израиль и был создан по идее Сталина и выдюжил при помощи Советского государства, Хрущев почему-то принял сторону египтян.

На фоне развернувшихся событий меня и моего завхоза, во время войны бывшего на стороне немцев где-то на Дону, неожиданно вызвали в военкомат и мобилизовали. Из военкомата нас отправили в военный подготовительный лагерь в Вадул Луй Вода, на Днестре, обезглавив таким образом нашу больницу. Я получил звание старшего лейтенанта и, несмотря на паховую грыжу, был признан годным к военной службе. При этом мне объяснили, что если бы я был простым солдатом, то поехал бы домой, а офицеры им сгодятся и с грыжами.

Так я был назначен на должность старшего врача еще не сформированного полка. По прибытии в предполагаемый полк я увидел огромное количество амфибий, плавающих на воде. Я открыл амбулаторию, и мне было выделено 3 человека: фельдшер, заведующий аптекой и санитар. По вечерам я принимал больных из состава резервистов, среди них было много пожилых людей. Когда я поинтересовался у заведующего аптекой о наличии медикаментов, то он, порывшись в аптечном ящике, ответил, что есть 4 вида лекарств: красный стрептоцид, белый стрептоцид, аспирин и йод.

Хорошо помню свой первый прием. Пришел немолодой мужчина и пожаловался на боли в пояснице. Он был перекошен, я выписал справку о нетрудоспособности и сказал фельдшеру выдать аспирин из наших запасов.

Санитар ходил по туалетам и обрабатывал хлоркой отхожие места, а бездельник заведующий аптекой перекладывал из ящика в ящик свои стрептоциды, оставшиеся еще со времен войны.

Так я начал свою двухмесячную службу в отдельном понтонно-мостовом полку. Наспех состряпанный полк, состоявший в основном из инженеров и другой интеллигенции, совершенно не обученный десантным операциям, естественно, не представлял собой никакой боевой структуры, хотя и имел на вооружении несколько десятков единиц техники – понтонных мостов и амфибий. Наше недоумение по поводу мобилизации быстро развеял старший офицер. Он вечером в курилке чисто по-русски объяснил, что нас готовят для переброски на восточный фронт. Один из наших вояк задал вопрос о местонахождении этого Восточного фронта. И тут случилось то, что должно было случиться. Так как резервисты в основном были инженерами из евреев, то хохот был неописуемый, поскольку мы поняли, что нас хотят отправить в Египет, чтобы мы воевали со своими братьями. Конечно, офицер шутил, ведь советские войска уже давно стояли наготове, а мы, резервисты, никогда бы не попали в места военных действий.

Несмотря на огромную техническую помощь Насару, израильские танки генерала Шаона уже форсировали Суэтский канал и были недалеко от столицы. Хрущев стукнул по столу ботинком и сказал Эйзенхауэру и английскому примеру Идену, чтобы они остановили агрессию Израиля, что и было исполнено по дипломатическим каналам.

Еще несколько слов о том, как прошли два месяца нашей вынужденной службы. Каждый день мы купались в Днестре. Каждый день я получал продуктовые передачи от мамы через знакомого шофера, который привозил продукты в полк. Кроме того, я ходил в офицерскую столовую. Ко мне за этот короткий срок даже успела приехать семья и дядя Копель со своей дочерью Евой.

Однажды я шел по плацу вразвалочку, с расстегнутым воротом и приспущенным поясом. Навстречу шли два кадровых офицера, один из которых сделал мне замечание, состоявшее в основном из ненормативной лексики. Из неудобного положения меня выручил второй офицер. Он сказал: «Оставь его в покое, это же штатский».

Потом начались дожди. Они шли, как в джунглях, целыми часами, в одно и то же время. Палатки пробивались могучими струями насквозь, и нам ничего не оставалось, как вскакивать, выкручивать белье и снова надевать его. Самым интересным было то, что никто не заболел. Наконец это дармоедство всем надоело. Нас посадили в амфибии, на дне их мы практически лежали пластом. В непролазной грязи нашу машину бросало то вправо, то влево, пока она, наконец, не сползла на обочину. Солдатам пришлось прикрепить цепь к дереву и вытаскивать нас лебедкой. Промучившись ночь, мы, наконец, прибыли в Кишинев, где я, разбудив родителей, без сил свалился на диван. Так бездарно закончилась двухмесячная военная жизнь.

Надо добавить, в армии я натерпелся-таки от своей грыжи и поэтому решил тотчас же после приезда от нее избавиться. Папа нашел мне хорошего хирурга, и грыжа была удалена под местным наркозом.