Через несколько дней нас вызвали на медосмотр, а ещё через две недели в консулат вызвали Лизу, затем Шифриных и, наконец, нас. В приёмной консулата мы встретили чету Страковских, с которыми познакомились на ленинградской таможне, перед отъездом. Однако поговорить не удалось, поскольку их интервью только что закончилось, а через несколько минут нас пригласили в кабинет. Консул, высокая женщина лет 60, строгого, даже несколько высокомерного вида, задавала вопросы через переводчицу, круглолицую женщину средних лет с одесским выговором. За все 45 минут интервью консул ни разу не выказала никаких эмоций, только время от времени бесстрастно кивала. Когда интервью закончилось, переводчица сказала, что результат мы узнаем через нашу ведущую в Джойнте.
Потянулись томительные дни ожидания. Я часто ездил в Ладисполи (к этому времени я приобрёл за пять милль подержанный велосипед) и каждый день звонил ведущей, но новостей не было. Вскоре Лиза получила отказ. Она очень расстроилась, да и вообще атмосфера в нашей квартире резко поскучнела, даже Саша Шифрин, вечно хваставший, что он везунчик, попритих и посерьёзнел. Обе жены - его и моя - были как на иголках, вздрагивали от малейшего звука и начинали нервничать и кричать без особых на то причин.
Вернувшись очередной раз из Ладисполи, где я узнал, что Лёва Цылов на днях уезжает в Калифорнию, я услышал оживлённые голоса и смех из комнаты Шифриных, и, не спрашивая, понял, что у них всё в порядке. Саша всё-таки был везунчиком - им не только дали "добро", их самолёт к тому же улетал в день, по который была оплачена квартира. Лиза тут же объявила, что она перебирается в Ладисполи. А вот что нам, в таком неопределённом положении, делать с жильём - было непонятно.
Через два дня после отъезда Шифриных неопределённость закончилась. Позвонив, как обычно, ведущей с телефона-автомата, я услышал в трубке: "К сожалению, у вас отказ." Когда я сообщил эту новость своей жене Марине, у неё случилась форменная истерика, хотя, в принципе, ничего столь уж страшного не произошло. Во-первых, в Ладисполи к этому времени было полно отказников, и их даже не снимали с пособия. Во-вторых, всегда оставалась возможность поехать в Израиль. Но в Израиль ехать Марина категорически отказывалась, да и мне было обидно после девяти лет советского отказа получить американский. Сдаваться не хотелось.
Около часа мы с Иришкой пытались привести Марину в чувство, а потом я сел на велосипед и помчался в Ладисполи - срочно искать комнату. Там я перечитал все объявления, бросился к фонтану, спрашивал у всех знакомых и даже незнакомых, ездил на велосипеде по разным адресам. В одном доме, где комната окaзалась уже занятой, молодой мужчина, узнав, что я только сегодня утром получил отказ, удивился и сказал, что я держусь молодцом, его земляк, получивший отказ, первые пару дней был не в себе. На что я проворчал, что по части "не в себе" у меня жена, а я не могу себе этого позволить - каждый день пребывания в огромной квартире в Черенова стоит моей семье слишком дорого.
Ближе к вечеру удалось найти подходящую комнату в трёхкомнатной квартире, где остальные две комнаты занимала семья из Днепропетровска, состоявшая из четырёх человек - муж, жена и две дочери. Договорившись, что переедем на следующий день, я вернулся домой, а поутру отправился к агенту по недвижимости, сообщить, что мы выезжаем и узнать, сколько мы должны за лишние три дня. К моему удивлению и великому облегчению, агент, узнав, что мы получили отказ на Америку (к этому времени я уже нахватался достаточно итальянского, чтобы объясняться), посочувствовал и сказал, что я ничего ему не должен. Возможно, сыграл роль тот факт, что нас привёл Марио, а может быть, просто агент был добрым человеком и понимал, что с деньгами у нас совсем не густо. В тот же день, оперативно погрузив все свои пожитки в вагон (поезд останавливался в Черенова только на одну минуту) мы прибыли в нашу новую квартиру, Марина и Ира познакомились с соседями.
Свободное копирование
