авторов

1569
 

событий

220232
Регистрация Забыли пароль?
Мемуарист » Авторы » Valentin_Vorobyev » Заложники капитала - 1

Заложники капитала - 1

05.09.1978
Париж, Франция, Франция

5. Заложники капитала

 

— Мне на искусство наплевать, мне нужны деньги! — ясно выражался приезжий авангардист Владимир Бугрин.

Вскорости на общественных торгах появились его картинки в «голландском духе», главным образом «марины», и были замечены любителями морских бурь и урагана.

Наивные люди полагают, что хлынувшая «третья волна» состояла из великих людей, не согласных с политикой Кремля. Все — антисоветчики, да, но не все — таланты.

— Я буду рисовать «марины» до тех пор, пока не иссякнет покупатель! — сказал Бугрин.

В своем родном Ленинграде он рисовал пейзажи, не проходившие выставкомы, в Австрии «иконы», потому что нашлись заказчики, а в Париже «марины», чтобы кормиться и жить, как кормится и живет советский художник, скажем, в Туапсе или Салехарде. Политическое диссидентство художника оказалось сплошной липой, участие на «нонконформистских» выставках вопиющей наглостью, — ведь Володя признавал только конформизм в искусстве и жизни, а жизнь на Западе оказалась полной непредвиденных зигзагов.

На первом собрании «Союза русских художников» — такая организация существовала во времена Константина Коровина и воскресла с нашим появлением в Париже — я увидел много знакомых лиц: Игорь Шелковский, Гарри Файф, Коля Дрон, Володя Бугрин, Юрий Жарких, Оскар Рабин, Миша Рогинский, Эдик Зеленин, Адам Самогит, Катя Зубченко, Олег Яковлев, Коля Любушкин, Толя Путилин, и несколько старичков, едва передвигавших ноги.

Мордвин Коля Любушкин смирно жил в ленинградском подвале с пышной женой, мечтавшей о богатой жизни. В 1975 году он попал на выставку неофициальных художников, разрешенную властями. Шум, поднятый прессой, так вскружил ему голову, что он ничего не соображал, когда эмигрантская «еврейская волна» его захватила и понесла как щепку на дикий Запад, где его никто не ждал. Отрезвление пришло сразу после бегства жены с каким-то французом. Коле хотелось есть, а хлеба не было.

Новаторство мордвина оказалось сплошной липой. Он привез в чемодане одну картинку с изображением леса и жены, нарисованную мягкой пастелью. По моему совету он вышел на людную площадь Бобур и показал портрет беглой жены народу. Успех превзошел все ожидания. Туристы завалили его заказами. Любушкин снял квартиру, обедал по ресторанам и о лучшей жизни уже не мечтал.

Иная, но не менее поучительная участь постигла ленинградца Анатолия Путилина, сумевшего сменить пластинку после лихорадочных срывов и размышлений. Участник «газаневщины» считал себя прямым и верным последователем Казимира Малевича, и в тихом Париже, куда занесла его эмиграция, его творчество никто не заметил и не оценил. Гордый супрематист решил подкармливать супрематические розыски побочной работой гитариста русских кабаков, но росла семья, денег не хватало на жизнь и краски. Тогда он решительно повернулся к фотографической манере письма и напал на провинциального торговца картинами, оценившего его мастерство. Появились профессиональные заработки. Путилин двинул по шапке вечную дружбу с Малевичем ради спасения семьи от поколевания голодом.

«Сукин сын, этот Малевич!»

«Новая левая», придуманная газетчиками Запада, — «мощное подпольное движение», существовало только в больном мозгу искателей приключений. С третьей волной плыли люди сомнительной культурной традиции и без всякой самобытности, о которой мы любим говорить.

Лидию Алексеевну Мастеркову я знал давно. В 60-е годы она начинала с «абстракций» невиданного расклада. Картины напоминали древние, изысканной работы плащаницы, но с тем врожденным даром колорита, ритма, рисунка, которые не продаются на базаре. Ее постоянное присутствие в кружке Лианозово мне казалось не пришей кобыле хвост, потому что вдохновитель лианозовцев, старичок Кропивницкий чирикал разноцветными карандашами портретики девчонок и оставался убежденным реалистом и на Лиду вряд ли производил впечатление. Она выставлялась по квартирам и сразу вышла на крохотный иностранный рынок Москвы. Ее московская квартира была обставлена разностильными вещами, но в красивом ритме старины и современности, роялем хорошей марки и приблудными кошками на белых подушках. Непримиримый характер женщины, не выносившей глупости советских выставкомов и мерзопакостный, пролетарский быт страны, вынудили ее искать славы и подобающего места на мировом Олимпе Запада. Парижская галерейщица Дина Верни открыла перед ней двери успеха и денег, но гордая московская боярыня не выносила поучений и мелких придирок «одесской жидовки» без роду и племени. Лида наивно считала, что Дина приставлена к ней в качестве прислуги, но не так думала честолюбивая галерейщица. Она, как это принято в капитале, лепила из приезжей бабенки из дикой России свою беговую лошадку на все доступные ей призы.

Мастеркова, не сознавая своей глупости, попыталась оттянуть у Дины ее покупателей на себя. Те, удивленные таким маневром, сразу же донесли галерейщице. Не долго думая, Дина выставила ее из галереи на тротуар.

Обиженная Л. А. Мастеркова сказала мне при первой встрече, после нешуточного падения вниз:

— Я поспешила уехать из Москвы!

Действительно, в Москве что-то двигалось. Выставкомом новой живописной лавочки руководил ее бывший муж, Владимир Николаевич Немухин. Отшельники, недоучки, бегуны московского подполья, собранные властями в одно стадо, грызлись между собой как собаки, но появились ранее немыслимые выставки В. И. Яковлева, Вл. Пятницкого, Эда Штейнберга, Вл. Янкилевского, Вяч. Калинина. Мастеркову тянуло туда.

— Жидовка Дина погубила мою карьеру!

Опубликовано 20.06.2022 в 16:29
anticopiright Свободное копирование
Любое использование материалов данного сайта приветствуется. Наши источники - общедоступные ресурсы, а также семейные архивы авторов. Мы считаем, что эти сведения должны быть свободными для чтения и распространения без ограничений. Это честная история от очевидцев, которую надо знать, сохранять и передавать следующим поколениям.
© 2011-2025, Memuarist.com
Idea by Nick Gripishin (rus)
Юридическая информация
Условия размещения рекламы
Поделиться: