1.11. История с географией
Любимым предметом у меня в старших классах была не география, а история. Прекрасные учебники, много картинок, а то, что напечатано петитом и для преподавания не обязательно (о неевропейских странах), тоже интересно. С учителем этого предмета дело обстояло хуже. Человек был неинтеллигентный, малограмотный, он плохо пересказывал хороший учебник. Я иногда уличал его в ошибках, а он, бедняга, меня стеснялся. Но сам предмет я усвоил хорошо и получал только пятёрки.
Я любил школьные учебники, доверял им, уважал их авторов. Учебники, преимущественно подержанные, выдавались бесплатно перед началом учебного года, но некоторые такого рода книги, а также географические атласы, попадали ко мне задолго до поступления в соответствующий класс и даже вообще до школы. Такими были и мои первые учебники немецкого языка и географии.
Я помню учебники физической географии С.В. Чефранова, экономической Н.Н. Баранского и И.А. Витвера, я все их прочитал с удовольствием, но они не связаны с представлением о школьных уроках. Я помню только одного учителя географии, видимо, в 7 – 9 классах. Помню его имя и отчество (Георгий Львович), но забыл фамилию. Это был странный человек с загадочным прошлым. Он казался мне похожим на интеллигентного офицера дореволюционной (царской) армии. Он что-то делал в Корее и Маньчжурии. С этим связан один забавный эпизод. Я знал, что в Корее едят собак, и однажды, без всякой связи с рассказом учителя, вдруг спросил:
– Георгий Львович, а вы собак ели?
Учитель пришёл в бешенство и обругал меня.
В другой раз, во время урока, я, сидевший, из-за своей глухоты и близорукости, всегда на первой парте, мысленно перебирал разные географические названия, и получилось так, что моя внутренняя речь внезапно превратилась в наружную. Я, как казалось, ни с того, ни с сего, вдруг проревел (каркнул):
– Finster-aarhorn!!!
– Что-о?!
– Гора такая в Швейцарии, – пробормотал я смущённо.
Наверно, учитель считал меня форменным дебилом. Но он не выделял никого из нас и, сдаётся мне, вообще не различал и не запоминал.
Придя в класс, он приказывал убрать все вещи с парт и начинал свой рассказ, не имеющий ни малейшего отношения к текущей учебной программе. Мальчишки слушали его молча, не шелохнувшись. В конце урока он иногда спохватывался, как бы просыпался, и спешно давал нам задание прочитать какие-то параграфы учебника. Потом изредка, не на каждом уроке, устраивал опросы, задавал один вопрос и без комментариев ставил оценку – тройку или четвёрку. У меня в четверти по географии были четвёрки. Мне кажется, этот человек ненавидел свою вынужденную работу (преподавание географии) и придумал способ от неё увиливать. На мои домашние увлечения путешествиями и географическими картами, городами и странами школьное преподавание географии не повлияло.
1.12. О прочих предметах
и о школе вообще
Я до начала учебного года прочитывал и усваивал учебники по гуманитарным предметам и естествознанию, после чего их учителя казались мне не нужными, но к математическим дисциплинам и к химии это не относилось. Когда появились сложные задачи, уравнения, химические реакции, то я, по выражению моих родителей, «съехал» – перестал быть круглым отличником. Да, школа не нужна была мне как источник знаний (в узком смысле слова, т.е. преимущественно вербальной информации) – их я черпал сам, непосредственно из книг. Но совершенно другое дело – не знания, а умения и навыки. Кто-то мог бы научить меня музыке, пению, плаванию, полезным физическим упражнениям, элементарным навыкам ручного труда; езде на велосипеде; кидать камни по-мужски, а не по-женски, как получается у меня. В том, что этого не случилось, виноват, наверное, я сам. Но не нашлось человека, который, будь то профессиональный учитель, знакомый дяденька или мой отец, мог бы переломить мой негативизм, внушить мне уверенность в своих силах. И я остался с интеллектом, с творческими интересами и с претензиями мальчика, но по поведению похожий на девочку (каковой меня и считали прохожие в дошкольном и младшем школьном возрасте).
Я учился в мужской школе и был жертвой раздельного обучения, установленного в больших городах Советского Союза в 1943 г. Правда, в первой половине 1945 г., в лесной школе (интернате) на окраине Москвы, мне ещё посчастливилось пребывать в шестом классе вместе с девочками, но потом, с седьмого класса по десятый, меня окружали только мальчишки – грубые, грязные, вонючие, Они курили в уборных, говорили всякие гадости. (Я школьными «туалетами» никогда не пользовался, терпел до возвращения домой). Джаз, футбол и порнография казались мне главными увлечениями большинства моих одноклассников.
Я впал в озлобление и пессимизм, бойкотировал некоторых учителей и школьные предметы, отказался от изучения литературы и химии. Но учителя были ко мне снисходительны и всё объясняли «переходным возрастом». Годы 1946 – 1949, от 14 до 18 лет, были самым мрачным периодом моей жизни.
Свободное копирование
