1.9. Походы по Москве
Чтобы вырасти нормальным и здоровым, мне полагалось «гулять» и «дышать воздухом», но эта обязанность была тягостной для меня и непосильной для моих родителей. Мать изредка выставляла меня из дому, но я, постояв где-нибудь у стены, вскоре возвращался в квартиру. Я не играл с мальчишками во дворе, у меня там не было даже знакомых. Моими приятелями становились только одноклассники. Два-три дружка нужны были мне для разговоров.
Я отправлялся бродить и ездить по улицам, как правило, один, изредка с одним спутником. С 1944 г. я систематически объезжал Москву на трамвае, пользуясь планом города из Малой советской энциклопедии. Я нанёс на этот план все трамвайные линии (карандашными точками). Пешком я обошёл всю «Старую Москву» (дореволюционную, между Садовым кольцом и Камер-Коллежским валом), не охватил лишь небольшое число переулков. Концентрическое строение Москвы меня завораживало. Кольцевые зоны стали впоследствии главным компонентом моей теоретической географии.
В 1947 г. наша страна отмечала мифическое восьмисотлетие Москвы. К этой дате выпущено много интересных книг. Настольным для меня стал труд П.Е. Сытина «Прошлое Москвы в названиях улиц». Мясницкая, Поварская… Судя по ним, вся Москва была усадьбой князя, его хозяйственным двором. Государство – имение государя! Этот тезис развит в моей публицистике XXI века.
Я очень любил старую Москву, жадно рассматривал её картинки и фотографии, но и реконструкция столицы, её новостройки интересовали меня не меньше. Я мог подолгу стоять возле какого-нибудь котлована и смотреть, что туда укладывают. Я переживал за трамвайные линии – как их постоянно переносят и в конце концов ликвидируют.
На моих глазах был уничтожен деревянный пояс Москвы, между Садовым кольцом и Камер-Коллежским валом. В этой зоне «В» я чётко различал секторы осевые, вдоль главных радиальных улиц, застроенных кирпичными особняками и многоэтажными доходными домами, и боковые, промежуточные, где преобладали деревянные дома, сохранялись кое-где сады и огороды. Соответствующая схема есть на рис. 25 в моей книге «Территориальные ареалы и сети» (1999).
Пользуясь случайно попавшими ко мне старыми планами Москвы, я начертил карандашом свой более крупномасштабный план района Первой Мещанской, оказавшийся впоследствии довольно точным. Метод ограничения этого и других районов изложен мною в докладе «Географическое районирование Москвы» в Московском филиале географического общества (МФГО) в 1963 г.
Кольцевое строение Москвы, её зелёные клинья и мои многоконечные звёзды привели к тому, что моя теоретическая география стала развитием кольцевой модели И.Г. Тюнена, превратившейся в 1970 г. в «Поляризованный ландшафт».
1.10. Первые походы в Подмосковье
В 1948 г. отец принёс мне с места своей службы только что изданную карту Московской области, масштаб в 1 см 3 км, с грифом «для служебного пользования». На ней не было горизонталей рельефа, но леса и гидросеть показаны точно. Карта состояла из двух больших листов, которые можно было склеить и повесить на стену – для украшения кабинета чиновника. Я её не склеивал и листов не сгибал, держал в рулоне. В те годы в Московскую область входил Подмосковный угольный бассейн, благодаря ему наша область вдавалась клином далеко на юг, до истоков Дона, поэтому б;льшую часть южного листа занимали территории Калужской и Тульской областей, что было очень кстати. Понятно, что северный лист истрепался раньше, а южный сохранился лучше. На этой карте можно найти сотни исчезнувших сельских поселений и густую сеть просёлочных и лесных грунтовых дорог, в том числе на территории нынешней Москвы. В конце ХХ века я использовал эти впечатления для концепции перестройки дорожной сети и появления новой анизотропии российского пространства. Драгоценная карта служила мне 44 года, была единственным в таком роде источником информации и самой ценной вещью в моём имуществе, вплоть до 1992 г., когда крупномасштабные карты немного рассекретили и появился в продаже Атлас Московской области двухкилометрового масштаба.
Летом 1948 г. мы впервые после войны и последний раз в моей жизни выехали на «дачу». Нас вёз открытый грузовик по старому Ярославскому шоссе, мы сидели на вещах, и я разворачивал на ветру драгоценную карту Московской области, рискуя её порвать или упустить. В дальнейшем я не брал эту карту в поездки, а делал из неё выкопировки карандашом на бумаге или чертёжным пером и тушью на кальке.
Мы (я и моя мать) поселились в клетушке с одним окошком в крестьянской избе на западном краю деревни Спас-Торбеево Загорского (ныне Сергиев-Посадского) района Московской области. В качестве нужника использовали кусты у ручья. За ручьём, на горе, помещалось село Куроедово с церковью, а при нём пионерлагерь, с которым у моего отца установились какие-то связи по линии культработы. Это бывшее имение князей Урусовых. У наших хозяев нашлась книга из княжеской библиотеки «Краткое описание жизней древних философов… сочинённое г. Фенелоном, архиепископом Камбрийским» (М., 1788). Мужики использовали эту книгу на раскурку (для сворачивания цигарок) очень аккуратно: выдрали немного последних страниц, а титул сохранили. Я забрал эту книгу себе, много раз её читал и в конце ХХ века. подарил своей второй жене, ставшей доктором философских наук. Изба сохранялась в целости до начала XXI столетия, потом построили новый дом, но клетушку, где мы ютились, сохранили в качестве пристройки. В настоящее время и её уже нет.
Пользуясь вышеупомянутой картой Московской области, я совершил свой первый настоящий поход, длиною около 28 км, – в одиночку пересёк артиллерийский полигон, куда население допускалось по воскресеньям для сбора грибов и орехов, прошёл через город Красноармейск, проехал 7 км по узкоколейке, вернулся домой (в Спас-Торбеево) поздно вечером. Еды и воды с собой не брал, ничего не ел. В 1949 и 1950 г. продолжались мои вылазки за город, чаще одиночные, реже с одним-двумя одноклассниками, тоже без еды и рюкзаков.
Осенью 1948 г. я самостоятельно съездил в город Ногинск (бывший Богородск), чтобы познакомиться с его трамваем. Один из вагонов оказался очень диковинным, не похожим на виденные в других городах. Моим соседом в поезде был священник. Он обсуждал со своей прихожанкой намерение провести в соборе электрическое освещение. Меня удивил этот разговор. Я считал, что церковь, которая всегда сопротивляется научному и техническому прогрессу, не должна пользоваться его плодами, появившимися после Христа. Так думал не один я. В СССР невозможно было представить попа на мотоцикле или на пляже в одних плавках.
Летом 1949 и 1950 г. я много путешествовал по Подмосковью в одиночестве, проходя пешком до 30 км в день. Как правило, это были траверсные маршруты – между двумя радиальными железнодорожными линиями. Я описал такие маршруты в научной статье для журнала «География и туризм» в 2021 г. При поступлении на Геофак МГУ в 1950 г. я с гордостью указал в автобиографии, что посетил большинство административных районов Московской области. Впоследствии, взрослым, я водил по любимым маршрутам своих товарищей. Это единственное поприще, на котором я был лидером (очень малой группы). Исчезновение прекрасного подмосковного ландшафта, в котором проходила моя молодость, не могло не сделать меня ярым экологистом, защитником родной природы, но это проявилось не в общественной работе, а только в моих сочинениях.
Свободное копирование
