Метаморфозы рода

 Метаморфозы рода
 
 Жаркою страстью пылаю
 Сердцу тревожно в груди.
 Кто ты? Тебя я не знаю,
 Но наша любовь впереди.
 Павел Арманд

10 апреля 1902 года владельцу Товарищества «Евгений Арманд с сыновьями» сообщили, что у него родился внук. Евгений Евгеньевич находился в это время в Москве, в центральном офисе правления фирмы на Старой площади. Телеграмму из Пушкино, где у них были текстильные фабрики, и постоянно жила семья, прислал его сын Николай.
 Мануфактур–советник, пожилой господин в черном сюртуке с двумя рядами пуговиц, протёр пенсне и довольно улыбнулся. Родился ещё один Арманд. Ещё один мальчик, который продолжит его работу на благо семейного клана и общества. У Евгения Евгеньевича Арманда было шесть дочерей и шесть сыновей. А внуков и внучек и вовсе не счесть, больше сорока человек. Но каждый раз известие о рождении ещё одного внука радовала деда. Еще один товарищ в семейном деле! 
 Его сын и преемник, кандидат–директор текстильной фабрики Арманд в Пушкино Николай Евгеньевич Арманд стал отцом в шестой раз. Они с его женой Рене Луизой Жюстиной произвели на свет пятерых сыновей и одну дочь. Евгений Евгеньевич давно уже ощущал себя вождём многонационального «племени». В его «подданных» смешалась французская, немецкая, польская, и конечно, русская кровь. Мать новорождённого внука, полу–француженка полу–англичанка удивительным образом совмещала в себе качества двух народов. От отца, оперного певца Теодора Стефана она унаследовала французскую эмоциональность, от мамы–англичанки Натали Вильд переняла пунктуальность, бережное отношение к традициям, физическую закалку в виде ежедневных обливаний холодной водой и кулинарные предпочтения. Изменила она предкам по материнской линии только в одном вопросе — перешла из англиканской церкви в православную для заключения законного церковного брака со своим избранником. Арманды приняли православие в середине 19 века по воле основателя клана, Евгения Ивановича Арманда. Эжен Луи, таково было его имя при крещении, происходил от потомков французских переселенцев в Россию, по вероисповеданию католиков. Женился на католичке польского происхождения Марии Францевне Пашковской, дочери известного военного и писателя. Троих своих сыновей крестил в Храме святого Людовика на Лубянке. Эжен Франсуа, Адольф Осип и Эмиль Александр вместе с родителями высочайшим Манифестом Александра Второго получили статус почетных граждан. Новое сословие имело фактически дворянские привилегии. После этого события отец объявил братьям свое решение: они должны перейти в православие, чтобы ничем не отличаться от того общества, которое приняло их к себе.
 Евгений Евгеньевич принялся разглядывать царские грамоты, красовавшиеся в солидных рамках над его рабочим столом. Одна, за подписью императора Александра Третьего, за участие семьи в обустройстве Музея изящных искусств при Московском университете. Евгений Евгеньевич вспомнил, как к ним в Пушкино неожиданно пожаловал учёный Иван Владимирович Цветаев, собиравший средства на строительство своего детища. Гость приехал в 8 вечера. Ему отворил слуга, который сообщил, что господа уже спят, так как встают в пять утра и уходят на фабрику. Тут сверху спустился средний из братьев Арманд, Адольф Евгеньевич. Чай подали в его кабинет, и Цветаев изложил свой план устроить художественно–образовательный общедоступный Музей имени императора Александра Третьего для культурного просвещения общества. Адольф Евгеньевич записал весь разговор для обсуждения с братьями. На другой день за его подписью Цветаеву была отправлена телеграмма, в которой сообщалось, что 
семья Арманд жертвует на устройство сумму в 30 тысяч золотых рублей. Адольф Евгеньевич присутствовал среди почётных гостей на церемонии торжественной закладки здания музея на Колымажном дворе 17 августа 1898 года. Торжество состоялось с участием членов императорской фамилии. На средства братьев Арманд был оборудован зал искусств Северной Европы, о чём посетителей извещала табличка. 
 

 Хозяин вгляделся в свидетельство о присвоении статуса почетных граждан. Перечитал еще раз.
 Божиею милостью МЫ, Александр Вторый, император и самодержец Всероссийский, Царь польский, Великий Князь финляндский и прочая и прочая и прочая.
 Манифестом на 10–й день Апреля 1852 года установлено сословие почетных граждан, в оном предначертанных, а как верноподданный НАШ Луи Ежен (Евгений Иванов) Арманд предоставленными актами доказал право на потомственное почетное гражданство, то возводя оного Луи Ежена с женою его и сыновьями в сословие почетных граждан Всемилостивейшем Повелением пользоваться как ему, так и потомству его всеми правами и преимуществами, Манифестом сему сословию дарованными. Во свидетельство чего повелели МЫ сию грамоту Правительствующему Сенату подписать и государственную НАШЕЮ печатью укрепить. 

 Взгляд хозяина остановился на дате. 10 апреля 1852 года.
 А сегодня как раз 10 апреля 1902 года. Ровно полвека прошло, как была дарована сия высочайшая милость таким как он, предпринимателям! Памятный день ! И почти сорок лет, как этой высокой чести удостоена их семья ! Что ж, надо отметить двойной праздник за ужином. Семья была многочисленной. У них с супругой, Варварой Карловной, урождённой де Монси было 12 детей, да все с супругами, и у каждой пары детишки. У брата Эмиля, живущего в другом крыле дома, тоже сыновья с дочками, у Адольфа сынишка. Когда собирается семья, то за стол садится не меньше тридцати пяти человек, не считая детишек, которым накрывают отдельно. 
 Евгений Евгеньевич оставил в конторе вместо себя приказчика и покатил на экипаже в Пушкино. Проследив за тем, как прислуга накрывает столы к большому семейному ужину, вместе с супругой Варварой Карловной отправился в покои к сыну поздравлять роженицу с разрешением от бремени. Рене Луиза Жюстина, по–домашнему Рене, расслабленно улыбаясь, прижимала к груди головенку младенца, покрытую светлым пухом. Рядом сидела старшая сестра роженицы Инесса, тоже их невестка, жена старшего сына Александра. Она собиралась стать крёстной матерью новорожденного. Никто в семье еще не знал, что всего через год Инесса перевернёт их размеренную жизнь, бросит старшего сына и выйдет замуж за младшего, Володю. Станет революционеркой, большевичкой, попадёт в тюрьму, в ссылку, и они сами – они сами, почётные потомственные граждане, помогут государственной преступнице бежать за границу. И что она вернется в Россию уже после Февральской революции 1917 года в одном вагоне вместе с вождём партии Лениным. Что они, Арманды, добровольно отдадут свои фабрики и всё движимое и недвижимое имущество народу, а сами пойдут служить советской власти. Такое в тот мирный счастливый день никому из них в страшном сне не могло присниться.
 – Как думаете назвать сына? – спросил свекор.
 – Он будет Павел. Поль. Поль — какой хорошее светлое имя. Как сам мой младенчик. – Рене счастливо засмеялась. Её шестой ребенок родился, когда ей исполнилось 28 лет.
 Ни Николай Евгеньевич, ни Рене Фёдоровна, как её называли на русский манер, не могли знать, что этот последний их ребёнок принесёт им много волнений, но останется в истории как автор песен и фильмов. Его старшие братья Андрей и Николай погибнут в войнах — один на Первой мировой, второй на гражданской. Серёжа в 20 лет умрёт от очень редкой «бронзовой болезни»– болезни печени. Борис уедет за своей избранницей, «лишенкой» из дворянского сословия в ссылку. И только Поль уверенно пойдёт по избранному им пути. За счастье народа – на гражданскую войну. При советской власти – по пути с тем же народом. Так же, как его мать, после Октября 1917 года выступавшая на сцене перед красноармейцами и обучавшая рабочих пению, так же, как отец, который пошёл а службу в В.С.Н.Х.
 – Когда я родился, у мамы ещё вся жизнь была впереди — говорил мне отец. –Многодетная мать, она не оставила занятий музыкой и пением. В юности, ещё в Париже, она пошла по стопам своих родителей. Закончила курс в Парижской консерватории. Потом продолжила занятие вокалом в Московской консерватории у известного маэстро Умберто Мазетти. И я вырос у неё под концертным роялем из палисандрового дерева. Иногда её пение меня усыпляло, иногда пробуждало. Я был счастлив.
 Каким-то чудом в семейном архиве нашлась характеристика, подписанная маэстро Мазетти, датированная 1918 годом. Педагог свидетельствует, что мадам Рене Арманд закончила у него курс и проявила хорошие способности к пению.
 Мама сама обучала своего младшего сына игре на фортепиано. Поль много читал на французском и русском языках. У него проявились способности к рисованию. Мальчишкой он играл в теннис, гонял в футбол с детьми фабричных рабочих, скакал верхом и без конца влюблялся в своих многочисленных кузин. Но успеха этот кавалер у родственниц не имел.
Потом он напишет об этом периоде своей жизни, когда семья часто собиралась в Пушкино у старых Армандов.
 «Я там страдал. К чему лукавить?
 О юность, мне ль тебя восславить?
 В воспоминаниях равны
 Любовь и рваные штаны.»

 Наслушавшись разговоров мамы с её родной сестрой Инессой, которая примкнула к большевикам в 1903 году, юный Поль уговаривал своих кузин раздать драгоценности девушкам с фабрики. Они сначала смеялись. Потом пожаловались родителям. На семейном совете по этому поводу глава клана Евгений Евгеньевич выступил на стороне Поля. Он предложил каждому из поколения внуков и внучек выбрать себе на фабрике подопечного и отдавать на его нужды десятину от карманных денег. Получалась не такая уж маленькая сумма. «Деньги на булавки» составляли примерно половину зарплаты рабочего, и десять процентов были для подшефных совсем не лишними.
 Никто не удивился, когда в 1918 году гимназист Поль Арманд пошел воевать на стороне красных. К семейному делу у будущего наследника никакой тяги не было. Он не хотел, как отец, целые дни проводить на фабрике, заботиться о модернизации производства, о получении прибыли, о развитии инфраструктуры. Им владела идея социальной справедливости. Его мать старалась не плакать, но едва сдерживала слёзы. Она опасалась дурных известий. За полгода до Февральской революции 1917 года на войне погиб их старший сын Андрей. Николя и Поль воевали по разные стороны фронта. Сын Сережа умер от болезни. Теперь с ней оставались только Боб и Мария. Боб был убежденным пацифистом.
 В Пушкино после революции жила одна только бабушка Варвара Карловна со своей старой прислугой. В 1919 году умер глава клана Евгений Евгеньевич. Она пережила мужа на четыре года. Перед смертью вызвала из Москвы нотариуса. Всё свое имущество, в чём бы оно не выражалось и где бы ни находилось, разделила на одиннадцать частей — каждому по доле. Возможно, она надеялась, что советская власть долго не продержится, вернут фабрики, лесные угодья и дома в Москве. Кроме того, оставались деньги в заграничных банках и недвижимость в Швейцарии. Вопрос об этом наследстве несколько раз тревожил многочисленную семью. Государство было вовсе не прочь получить деньги со счетов в банках. Знаю от отца, что его вызывали по этому поводу куда-то «наверх», и он без сожаления отказался от своей части наследства в пользу государства.
 Бывшие хозяева Алёшино Николай Евгеньевич с супругой, жили в одной из квартир своего бывшего собственного дома в Москве. Рене пошла трудиться на ниве образования. Имея свидетельство об окончании Парижской музыкальной школы и Московской консерватории, поступила на службу по специальности. Её приняли учительницей музыки и пения в Дом железнодорожника. Параллельно она занималась с артистами оперы Большого театра. Эту работу для нее устроил директор Большого театра, её друг Леонид Витальевич Собинов. С утра до вечера в квартире на Воздвиженке звучали гаммы и разные упражнения для голоса. Сын Борис на время маминых занятий с учениками запирался в ванной комнате. Это было большое помещение, в котором помимо ванны и умывальника стоял трельяж – туалетный столик с тремя зеркалами. Борис Николаевич усаживался за этот столик, читал там специальную литературу по кинологии и писал свои статьи о тонкостях разведения охотничьих собак. Его никто не тревожил вплоть до прекращения занятий. Дочь Мария пропадала в своём ВХУТЕМАСе, где училась на художницу. Мой дед Николай Евгеньевич в последние годы жизни (умер в 1936 году) работал как научный редактор над грандиозным проектом –подготовкой издания Большой Советской Энциклопедии.
 В Алёшино Александр Евгеньевич, муж недавно умершей Инессы Арманд организовал сельскохозяйственный кооператив. Есть фотография, на которой Александр Евгеньевич снят в сюртуке и галстуке–бабочке рядом с двумя крепкими мужиками в кожаных куртках и фуражках. Их с Инессой пятеро детей жили в квартире на Манежной, напротив Кремля.
 Мой отец был очень дружен со своими двоюродными братьями и сестрами. Важной предпосылкой такой тесной дружбы было маленькое расстояние. Не нужно было пользоваться транспортом, который ходил в ту пору очень редко и очень медленно. От Манежной до Воздвиженки для молодых было пятнадцать минут ходу. Отец заходил на Манежную к своей родне очень часто. Они были не просто одной крови, они были единомышленниками. Революцию и потерю состояния воспринимали философски. Дед, пожимая плечами, говорил: каждому овощу свое время. Были у нас деньги, теперь деньги у всего народа. Все родственники одобряли Советскую власть и стремились служить ей, как могли. Квартира на Манежной, хотя и отдельная, была многонаселённой. Старший из детей Александр, вернувшись с фронта, поступил в Теплотехнический институт. Женился на фронтовой подруге своей сестры Инессы (Ины), большевичке Галине Шапиро, вступившей в партию в 1917 году. Второй по старшинству из братьев, бывший лётчик Фёдор женился на прелестной девушке Любе. Детей у них не было, но зато были друзья. Киевляне. Актёр и режиссёр Арнольд Григорьевич Барский с женой. Федя поселил их в своей большой комнате. Арнольд Григорьевич взял в качестве псевдонима своё имя. Арнольд Арнольд. Он стал легендарным артистом и режиссёром советского цирка, писал сценарии, снимался в кино. Обитатели квартиры на Манежной души в нём не чаяли. Все проблемы того времени отступали под натиском смеха и веселья, которые привносил в жизнь этой семейной коммуналки выдающий артист. После ранней смерти Феди, который дважды падал со своим самолётом на фронте и потом тяжело болел, его вдова переехала к родным. А Арнольд так и остался жить с Армандами. Варя, младшая из сестер, после внезапной смерти мамы от холеры в сентябре 1920 года поселилась в общежитии ВХУТЕМАСа и дома бывала редко. Её старшая сестра Ина, владевшая с детства тремя европейскими языками как родными, работала в исполкоме Коминтерна. С ней в комнате жила приехавшая из Харькова младшая сестра Галины Шапиро Хиена. У неё был прекрасный голос, но карьера певицы не задалась. Девушка предпочла семейную жизнь. Она вышла замуж за младшего из братьев – Андрея Арманда. Днём все обитатели были заняты, и общение проходило поздним вечером. Мой отец заходил к родственникам уже ближе к полуночи. Собирались в комнате у Арнольда, до хрипоты спорили о будущем. По существу, больше всего их интересовала судьба пролетарского искусства. Суровую действительность они игнорировали. Творческая фантазия била ключом. Жизнь представлялась необыкновенно интересной.
 О бывшем богатстве никто из молодых не вспоминал. Отец не раз повторял, что богатство — это скучная обуза, а искусство дает возможность душе летать и восторгаться величию человека.
 В Бога никто из них не верил. Жизнь представлялась им цепью случайностей. Чем они дорожили? Родиной, творчеством и семьей. Вся семья была занята работой, у каждого было любимое дело. Но связей друг другом старались не терять. По воскресеньям то в одном доме, то в другом доме собирались родственники. Эта встреча называлась «четвертинкой»– намек на то, что выпивка не возбраняется, но в очень малом количестве.