В декабре 1932 года моя докторская диссертация была принята, и я был допущен к устным экзаменам на звание доктора философии. Устные экзамены происходили в Праге в формах еще средневековых — это были ригорозумы, устные экзамены по общим предметам, т. е. история философии и основы психологии. Если вы не являлись чисто философом, у вас все равно был обязательный ригорозум, который продолжался час при комиссии. И затем по главным предметам — у меня ими формально оставалась славистика — ригорозум длился два часа и тоже в присутствии комиссии. Сначала сделал малый ригорозум, как это называлось, по истории философии. Все это требовалось сдавать по-чешски, а философия такой предмет, который, в сущности, знать невозможно: вы можете знать общее направление того или иного автора, но едва ли в короткое время сможете справиться с нюансами его мысли, что требует большого вживания в предмет и большого времени для освоения. Так как это был наш обязательный предмет, то мы делали минимум по нему, но все-таки требовалось сдавать ригорозум. Прежде всего нужно было выделить автора, который был бы специально для вас. Я случайно выделил (не зная, что буду в Англии) Хьюма своим главным автором. И более или менее подробно ознакомился с ним. Но кроме того предстояло знать всю историю философии. Тут мне существенную помощь оказал Сергей Александрович Левицкий. Он был Божией милостью философ еще до поступления в университет, а в Праге сосредоточивался главным образом на учении Н. О. Лосского и других идеалистов, вообще же считал себя учеником Лосского. Он знал историю философии, мог ориентироваться и разбираться в главных авторах. Он даже давал уроки, мне никаких уроков давать не захотел, а просто по-дружески помогал, и, признаюсь, это была очень существенная помощь: он, например, в подробностях прошел со мной того же Хьюма. С. А. Левицкий очень помог мне в усвоении немецких идеалистов — Гегеля, Шеллинга, которые для меня были сначала немножко туманны. Он знал все нужное, за исключением марксизма, но марксизм в те времена на экзаменах никто не спрашивал, это была политическая доктрина, которая историков не интересовала.
Я пошел на экзамен, где главным экзаменатором был профессор Козак, известный как весьма неприятный человек, я не только слушал его лекции в свое время, но и участвовал в его семинаре и очень его побаивался: Козак был элементарный позитивист и почему-то очень не любил русских эмигрантов, считая их реакционным элементом. К счастью для меня, Козак на несколько месяцев уехал в командировку, кажется в Америку. А те, кто меня экзаменовал, были в этом отношении люди безопасные, они просто проверяли уровень наших знаний, а не то, почему мы находимся в Праге, как Козак, который всегда старался задать русским кандидатам ехидные вопросы.
Экзамен прошел хорошо, я блеснул на Хьюме, мог очень правильно излагать Гегеля и даже сравнить его с Шеллингом и затем хорошо говорил о Канте, нужный вопрос был задан, так что тут все было в порядке. Еще мне задали вопрос по древней философии (кажется, о Платоне), на который я вполне хорошо ответил. Единственная ошибка у меня во время этого ригорозума состояла в том, что я путал термины “механический” и “механистический”, не знаю даже, как по-русски это выразить. Разница мне была понятна, но из-за того, что все это было по-чешски и я устал, то сказал неправильно: “механический”. Профессор меня поправил, я поправился и сейчас же опять сказал неправильно. Но они рассмеялись, и все кончилось хорошо. Итак, моя диссертация была принята, принят был малый ригорозум.
Оставался еще главный ригорозум. Его предстояло держать летом 1933 года. Это было серьезное дело и вообще, по существу, необъятное: требовалось знать, во-первых, основы славянской филологии, я же не был филологом, но все-таки они могли задать мне вопросы, и я должен был быть ориентирован. Во-вторых, все славянские литературы — школы и отдельных авторов, их произведения и главную критику о них. Это был вопрос энциклопедического напряжения памяти. После этого шла история. И нужно было знать всю историю. Поистине, необходимо обладать всеобъемлющими знаниями, отличной памятью и ясной головой, чтобы не спутать все это. Но я все годы очень хорошо работал и много знал. Тем не менее мне пришлось брать и записывать. Я избрал такую систему: листы. Допустим, вы пишете “Гоголь”: родился в 1809-м, умер в 1852-м, потом его главнейшие произведения, какая критика существует, как его рассматривают в XIX и как в XX веке, как оценивают в Советском Союзе, как за границей и т. д.
Свободное копирование
