Никитский ботанический сад

НИКИТСКИЙ БОТАНИЧЕСКИЙ САД

После демобилизации в начале ноября 1945 года прибыл в Москву. По телефону из аспирантуры ВАСХНИЛ договорился с директором ВИР академиком И. Г. Эйхфельдом о том, что до завершения и защиты кандидатской диссертации я буду работать в Крыму — Никитском ботаническом саду (тогда он был филиалом ВИР).

На пути к Крыму произошел памятный случай. Когда поезд проходил по Курской области, на одной из остановок послышалось, что меня кто-то зовет. Я быстро соскочил с полки, но оказалось, что проводник и пассажиры «Конаревым» громко называли станцию или полустанок. Потом мне объяснили, что здесь есть даже село «Конарево». Тогда это было для меня новостью. Позднее подробности об этом мне рассказал житель села Халиков, сотрудник Крымской опытной станции ВИР, о чем я уже писал.

В саду по распоряжению директора ВИР меня зачислили младшим научным сотрудником, и я приступил к работе. Правда, директор сада Каверга где-то долго отсутствовал и, вернувшись, был очень недоволен, что все произошло без согласования с ним. Тем не менее, я приступил к своим обязанностям: восстанавливал разрушенные войной лаборатории, организовывал исследования по биохимии эфирномасличных и алкалоидных растений, для чего из лагеря военнопленных немцев мне разрешили подобрать несколько химиков и даже биохимиков, именовавших себя профессорами. Тогда я основательно подкрепил свой слабый навык в разговорном немецком языке.

И первое, что сделал, — телеграммой вызвал жену, с которой мы не виделись почти 5 лет. Она прибыла ко мне лишь в начале 1946, так как не сразу удалось выбраться из Казахстана, да и дороги в те годы были нелегкими. В октябре 1941 года мою жену вместе с матерью, сестрами и братом в 24 часа выслали из прекрасной квартиры в центре Куйбышева в пустынную местность Казахстана как немку. Там она и пробыла всю войну, обучая в школе русскому языку казахских детей. Отмечу, что казахи хорошо относились к переселенцам вне зависимости от национальности. Как ни странно, но может быть, благодаря этой ссылке, сохранилась рукопись моей диссертации, которую я выслал жене из Ленинграда в Куйбышев сразу после начала войны.

В то время в Крыму наблюдался большой дефицит учителей, и она сразу же устроилась на работу в школу села Никита. Уже через месяц ее вызвали в Ялтинское РОНО и предложили должность директора этой школы. Пришлось отказаться, поскольку оставаться в Крыму после защиты диссертации мы не намеревались.

Как я уже писал, первый вариант диссертации был готов до войны; жена выслала мне его сразу же, еще до моего прибытия в Крым. Я его доработал и отправил для защиты в адрес Ученого совета Одесского Государственного университета. Примерно через два месяца получил приглашение на защиту.

В клубе сада оказался небольшой набор струнных музыкальных инструментов. В свободные вечера, в ожидании защиты, из сотрудников сада, любителей, мной был организован небольшой «ансамбль», который по вечерам и в выходные, особенно праздничные дни участвовал в «самодеятельности». В остальное время я готовился к защите кандидатской диссертации. Защитил ее в памятный день — 22 июня, но уже 1946 года (ровно через 5 лет после начала Великой Отечественной войны, еще в военных сапогах и гимнастерке) на Ученом совете биофака Университета.

Несколько слов о защите.

Первым оппонентом был декан биофака профессор Боровиков (зав. кафедрой физиологии растений), вторым — профессор Медведев (зав. кафедрой биохимии). Перед защитой я посетил обе кафедры. Сотрудники первой мне очень понравились, второй — отнеслись холодно, а заведующий вообще не принял. К тому же его отзыв почему-то был еще не готов. Это вселило в меня плохое предчувствие. На защите он дал отрицательный отзыв, однако на совете в прениях все выступили положительно, что меня успокоило. При голосовании против был лишь один голос. Стало ясно, что это — голос второго оппонента.

После защиты сообщили, что в ВАК пойдет решение университетского совета, который состоится через неделю. Мне предложили подождать, как я и поступил, заказав билет на теплоход в Крым (в Одессу ехал поездом). Через неделю Ученый совет Университета проголосовал единогласно (выписку из протокола храню); профессора Медведева на Совете не видел.

Только потом я узнал, что до ВОВ Медведев был сотрудником моего научного руководителя профессора Н. Н. Иванова еще по кафедре физиологии растений Ленинградского университета и находился с ним в очень плохих отношениях. Соответственно идеи, изложенные в моей диссертации, согласные с идеями научного руководителя, оказались ему не по душе.

Как победителя, но уже на научном фронте, встречала меня моя дорогая Ида в Ялтинском морском порту со своей ученицей Галей Беляевой. Мы до сих пор тепло вспоминаем об этом. Я увидел эти две маленькие милые фигурки с высокого четырехпалубного борта теплохода. Это было в конце июня 1946 года; сейчас, когда пишу, январь 2003-го! Сколько же нам теперь?!

В Никитском саду у нас было много друзей: профессора Рихтер и Рябов, сотрудник Лившиц, техник-садовод Беляев Виктор Васильевич, секретарь парторганизации сада Пупышева и, конечно, Галя Беляева, с которой мы встречаемся до последнего времени. Все они и многие другие меня поздравили с успешной защитой кандидатской диссертации и нас очень хорошо проводили: организовали богатейший стол, хотя с продуктами в Крыму в то время были большие трудности. Особенно мы благодарны за все это семье Беляевых.

К концу июля 1946 года мы уже возвратились в Оренбуржье — на мою Родину.

Потом, когда подросли сыновья, всей семьей летом на машине «Волга» два раза ездили в Крым. Я любил подниматься (один раз с младшим сыном) на Яйлу от Ялты по ручью, гулять по ее равнине и спускаться в сад около села Никиты. Сохранил этюд скалы «Матадор» с ялтинским заливом и крымским небом.