Война для нас, как я уже писал, закончилась к концу дня 8 мая 1945 года. Тогда мы вышли на берег Эльбы. На другом берегу были американцы, видные в бинокли. А через реку к ним поспешно, разными способами — на лодках, досках, а больше вплавь — переправлялись остатки отступавших немецких войск, не желавших попасть к нам в плен. Тут мы наблюдали интересную картину. Вместо того, чтобы помочь подплывавшим немецким солдатам, некоторые американцы ногами или шестами сталкивали их обратно в воду. Как нам удалось разглядеть, это делалось для повторного, а иногда и многократного фотографирования вылезающего из воды мокрого немецкого солдата или офицера. Когда я рассказал потом об этом одному американскому офицеру, он сказал: «Эти ребята здорово подработали — такие фотографии высоко ценятся».
После окончания войны (до завершения войны с Японией в октябре 1945 г.) я, как и многие некадровые офицеры, находился в резерве офицеров штаба Главного Командования оккупационных войск Германии. Размещались мы в местечке Фюрстенвальде — в 30–40 км от Берлина у реки Шпрее, в бывшем летнем лагере немецких юнкеров, с нетерпением ожидая отправки домой. По утрам, проснувшись, не умываясь, бегали в центр лагеря, где на доске объявлений кто-то прилепил стенную газету. В ней писали все, кто что-либо узнавал о нашей отправке на Родину. Поэтому газета называлась: «Утки прилетели». К нашему глубокому огорчению, вскоре мы узнали, что началась война с Японией и отправка состоится лишь после ее окончания.
Во время пребывания в резерве мне удалось побывать в Далеме — западном предместье Берлина, где расположен центр сельскохозяйственной науки Германии и где когда-то часто бывали Н. И. Вавилов, Н. Н. Иванов и Д.
Н. Прянишников. Надо ли говорить и писать о том, как мне было интересно и важно встретиться с пожилыми профессорами институтов этого городка науки и беседовать с ними! Из их рассказов я тогда узнал много нового и интересного. Например, для меня тогда было новостью, что наиболее существенной научной заслугой профессора Н. Н. Иванова в то время стало открытие им «аспарагиновой функции» мочевины у грибов.
За годы войны, естественно, произошло много событий и эпизодов. Расскажу еще об одном, по характеру своему наиболее близком к проблемам и истории нашей растениеводческой науки.
Роясь в библиотеке СибНИИСХоза во время пребывания в 1942 году в Омске, я обнаружил брошюру профессора Томского университета Медведева, в которой описан способ теплового обогрева морозобойного зерна пшеницы для повышения его всхожести в условиях Сибири. Т. е. описан метод, который мы пытались «разработать».
Брошюра опубликована в 1916 году, во время Первой мировой войны, когда так же возникали трудности с доставкой в Сибирь посевного материала из европейской части России. На очередном совещании нашей группы Трофим Денисович эту брошюру взял посмотреть; меня вскоре мобилизовали, и она осталась у него.
Брошюра Медведева, безусловно, помогла улучшить и уточнить наш метод, но эпизод этот имеет интересное продолжение.
Два года спустя, к вечеру 6 июля 1944 г., накануне штурма немецкого плацдарма с выходом к Бугу — западной границе, в окопы принесли «Правду». Вторая страница ее была целиком посвящена статье Т. Д. Лысенко о тепловом обогреве морозобойного зерна пшеницы для повышения его всхожести. В этой статье ни слова о тех, кто участвовал в разработке этого метода, прежде всего о профессоре Медведеве и непосредственном помощнике автора газетной статьи — Костюченко. Я уже не говорю о нас с Сашей Коленчицем — аспирантах, выполнявших всю лабораторную часть исследований и выезжавших на санях в сорокаградусные морозы на десятки километров от города за находившимся в поле сноповым материалом.
Но это еще не все: много лет спустя, в 1968 году, когда я выступал на сессии ВАСХНИЛ с докладом «О значении биохимии и молекулярной биологии в решении актуальных проблем растениеводства», прямо передо мной сидел Т. Д. Лысенко и очень внимательно слушал. (Доклад был вскоре опубликован в газете «Сельская жизнь».) Лысенко тут же исчез, видно, не захотел встретиться «со старым знакомцем», да и предмет доклада ему не по душе. Тут подошел профессор Тайчинов (из Башкирии) со словами: «Ну, Василий Григорьевич, сушите сухари! Вы видели, как на Вас смотрел Трофим Денисович?»
Однако тогда его время уже почти прошло. Правда, еще была попытка со стороны Никиты Сергеевича Хрущева возродить лысенковщину, но, к счастью, она не удалась.
Вернемся к рассказу о мирной жизни и науке.
Свободное копирование
