Специализация

С п е ц и а л и з а ц и я

 После первой же сессии я решил специализироваться по логике. Вышло это так.

 Логические задачки на конъюнктивные и дизъюнктивные нормальные формы были похожи на задачи из школьной алгебры и получались у меня хорошо, на спор быстрее всех на курсе, а с теорией, всякими определениями и формулировками дело обстояло куда похуже.

 Поскольку это моя книжка, а вовсе не суд и меня не будут судить за дачу ложных показаний, то дело было в том, что со времени окончания нормальной дневной школы, где я, кстати, в последние годы тоже безобразно учился, прошло непростых для меня семь лет. Судимости, аресты, тюрьмы, не дай Бог никому, физическая работа, и я полностью разучился учиться. Мне не то, чтобы нелегко, а невозможно было заставить себя сесть и учить, зазубривать, задалбливать. Основную идею я обычно схватывал быстро, угадывал на лету, но точные формулировки, дурацкие цитаты наизусть были просто непосильны.

 Логики я, конечно, совершенно не боялся, но и не учил. Преподаватель, который вел у нас семинары, Юрий Николаевич, потом ушел из университета на высокие и хорошо оплачиваемые харчи в партийном аппарате, меня знал и признавал. По ходу семинара на меня можно было положиться, я и задачу мог любую решить, и объяснить ее решение не хуже его самого. Я был уверен, что он меня не завалит, но на теории нервы потреплет, отыграется. Четыре. В смысле «хор», а если повезет, то и «отл».

 И второе. Был на этой кафедре, где господствовал Е. К. , преподаватель Дмитрий Иванович, он уже умер давно, приличный человек и умница. Я уже упоминал его. В не задолго до моего появления завершившийся многолетней тяжелой и грязной войне он-то лично бился на стороне проигравших, на стороне диалектической идиотской логики, разгромленной в очень серьезной степени именно силами Е. К. , который, естественно, за это Дмитрия Ивановича как личного врага ненавидел и со свету сживал (вы могли бы удержаться? И поверженного врага простить? Дайте мне попытку). Невиданное дело, проработав преподавателем в МГУ едва ли не двадцать лет, Дмитрий Иванович умер, так и не защитившись. И Е. К. с объяснимой, но не нужной жестокостью при каждом удобном случае пинал и гнобил по старой недоброй памяти Дмитрия Ивановича. Не буду приводить другие примеры, но Войшвилло приходил принимать, когда сдавали группы Дмитрия Ивановича, и тяжко громил их. Однажды он ошибся. Из двадцати двух сдававших студентов поставил один «хор», четыре «уд», а всю остальную группу безжалостно завалил.

 Приболевший преподаватель в ужасе звонит Е. К.

 - Евгений Казимирович, за что же вы так кроваво покрошили мою группу?

 - А разве эта группа не Дмитрия Ивановича?

 Конфуз!

 Нас принимали в огромной аудитории. Две группы одновременно. Наша и как раз Дмитрия Ивановича. Е. К. сидел рядом с ним и старался завалить. Дмитрий Иванович в совершенно неравной борьбе старался отстоять своих.

 Я с теплотой вспоминаю Дмитрия Ивановича, хотя жизнь его на кафедре после поражения его команды была несладкой. Откровенно горькой. Его не уважали и демонстрировали это неуважение при секретарях, аспирантах, студентах. Он не сопротивлялся, но может быть именно поэтому так рано, не старым еще, умер.

 Ему приписывали логическую эпиграмму против Е. К. Войшвилло. Эта беззубая насмешка была более популярна среди студентов не нашей кафедры. Приведу ее:

  Посадили вошь на вилы

  И спросили у Войшвиллы

  - Где здесь вошь? И где здесь вилы?

  И ответило Войшвилло:

  - Икс здесь вошь. А игрек – вилы.

 В том смысле, что косой крестик икса (х), условно говоря, похож на насекомое, а игрек (у) – на вилку с вывихнутой ручкой.

 А наша невинная группа спокойно сдавала своему Юре. Моя очередь. Я вышел и стал не слишком уверенно бекать теоретическую часть. Юра незлобно меня пару раз поймал, дал понять, что «отл» не будет. Выбрал задачки позаковыристей, и я пошел на место их решать. Друзья вопросительно задирают подбородки:

 - Ну как?

 Рукой с оттопыренными четырьмя пальцами я показываю волну. Задачи легкие. Я на всякий случай расписал все до конца без пропусков, дождался интервала и пошел. И одновременно со мной к нашему экзаменационному столу переместился Е. К. Объяснимо. Нельзя все время у того стола сидеть, и так все знают, что это жесткий контроль, надо продемонстрировать объективность, много об этом сплетничают.

 Подхожу, протягиваю листок:

 - Вот задача. Она оказалась неожиданно легкой, но в этой части я отметил – тавтология, ее можно безболезненно опустить...

 Оба насторожились.

 - Хорошо, давайте аккуратно, по шагам, - и стал раскручивать дистрибутивности. И каждый раз, на каждой ступени показывал этот тавтологический кусок и отмечал, что он не меняет информации и в любой момент его можно элиминировать.

 Вот и ответ.

 - Ну, я сразу сказал, что эту часть по причине тавтологичности можно было вычеркнуть и тот же ответ получить практически в один ход. Вот тут я нарисовал сокращенный путь.

 Юра вопросительно смотрит на профессора.

 - Да, видно, что хорошо решает задачи, понимает. А как у него с теорией?

 И тут... Юрий Николаевич был вообще хорошим человеком, интеллигентным, милым, если не считать того, что на партийную должность ушел, а тут проявилось то, в какой стране мы живем. Неее! Он не сказал правду, что ответ мой был между тройкой и четверкой, он тоже пожинал плоды неожиданной удачи.

 - Блестящий ответ, Евгений Казимирович! Не просто правильный, полный, но то, что можно для первого курса назвать «глубокий ответ». Я собирался ему поставить «отл». Каково ваше мнение?

 - Конечно, конечно, по задаче видно, хороший студент, понимающий.

 И ко мне:

 - Вы не собираетесь специализироваться по логике?

 Уже собрался.