Дрямин

Д р я м и н

 Только в общежитии я общался с Валеркой Дряминым. Человек с больной душой. Страдалец, Ужасно худой, скелетон, однако бывший десантник. Как-то качок-здоровячок, который и на занятия не ходил, только мышцы качал, пристал к нему:

 - Валер, раз ты десантник, приемчики должен знать. Можешь меня крутануть?

 А сам за центнер, килограмм на сорок тяжелее Дрямина.

 - Да нет проблем.

 Ну тот и пошел, а Валерка его крутанул, никто и не заметил как (в смысле я не заметил как), из-под стола в другом конце холла качка выскребали. И больше никто не шутил.

 Пил Дрямин много. Подозреваю, что многие пили и побольше, но Валерка пил больше, чем мог. Потом полз по полу, по коридору вдоль стены в свою комнату. В первый раз бросились помогать, лично я. Ничего хорошего не вышло. И потом уже никто Дрямина не трогал. Ползет и ползет, мимо не проползет.

 Не представляю себе, не знаю какие такие чувства он питал ко мне. Единственное, и я этим очень долго гордился, многие люди, иногда почти вовсе незнакомые, чуть ли не сразу познакомившись, лезут ко мне со своими исповеданиями. Иногда и сказать-то нечего, и не согрешил еще, но плачет, в чем-то кается и почему-то именно мне. Мне мой сын Егорка уж сколько раз рассказывал, что к нему тоже непрошено лезут душу раскрывать едва знакомые люди, только увидят – и в исповедальню. Егор пока этим гордится. Ну да ведь и я этим болел. Переболел.

 Как-то приходит Дрямин ко мне в комнату. Ногами прийти, на стул сесть хватило сил, а держать голову выше плеч уже сил не осталось. И уже как очень пьяный человек, едва ли не слюняво, с повторами, долгими паузами, перескоками и провалами рассказывает мне как их по ночам поднимали на боевые учения и как они уже привыкли и не обращали внимания, потому что это не боевые, а учебные. Но однажды их подняли и, так никогда не было, они погрузили ящики патронов, боевые пулеметы, сел полковник (большой командир), они его не каждые полгода видели – полетели. И летели не как обычно, а вдвое дальше, и приземлили их не на полигоне, как всегда, а на стадионе. И света не было, и ни он, да и никто не смог разглядеть примет, где они, и тут пошла толпа, множество людей, отдельных людей не было видно, только толпу, и они приближались, и люди орали, и не понять что, и даже не ясно, на русском ли языке, и полковник приказал: заряжай. Потом: цель-с!

 Потом: боевыми, без предупреждения, по толпе – огонь!

 - Валер, - перебивал самого себя Демин, - я не такая паскуда, я первую очередь поверх голов пустил, вверх.

 Но полковник орет:

 - Вверх не стрелять, вести огонь на поражение, огонь!

 Мы три очереди дали. Там крики, стали разбегаться. Полковник орет: «Быстро по местам, в вертолет». И пилоту: «Мотор заводи и ходу».

 - Кто это был? В кого мы стреляли? Много ли я лично поубивал? Спать не могу, жить не могу, простить себе не могу. Мы потом по картам лазили, циркулем крутили. Скорость вертолета нам известна, время в пути тоже. Начертили круг.

 Там мало населенных пунктов. Таких, чтобы со стадионом, с трибунами вроде и нет совсем. Только на территории Китая. Наш круг условный и их территорию цеплял. Так и не знаем. Бились и к вертолетчикам. Того другана-пилота через неделю куда-то перевели...

 Я ему говорю:

 - Валер, это не ты стрелял, не человек Валерий Дрямин, это боец-десантник стрелял, не человек, а функция. Тот, кто делает, обязан делать, что ему приказали.

 А вы бы как его утешили?

 Мы редко с Дряминым виделись, особенно когда мы с Люсей из общежития ушли.

 Но как-то перед распределением опять он меня нашел. Голова опять между ног.

 - Меня в КГБ пригласили. Предложили у них работать. Я дал подписку.

 - Дал – все. Молодец. Кого-то бы все равно загребли. Если им нужен человек, человек найдется. Не убивайся.

 На следующий день опять приходит:

 - Я к ним сам опять пришел. Еле прорвался. Нет, говорю, не могу, отказываюсь, не могу вам, бесам, служить. Делайте что хотите. Они жутко орали, сначала капитант, потом другой пришел, потом третий, пугали, ругали, опять пугали, но я уперся.

 Валерия Дрямина наказали. Как коммунист и бывший десантник, он получил обязательное распределение: начальником по воспитательной работе в колонию строгого режима. Говорят, выпускников МГУ никогда в жизни так не распределяли.