Был такой МАЛЬЦЕВ. Диамат. Тоже соловей. Войдет, выйдет в пространство посередине между кафедрой и студентами, голову высоко вверх и не запел, но заскрипел. Как будто он с потолка считывает. В мужском туалете факультета в рубрике «Поговорим о старших» о Мальцеве было сказано: «Березовый пень с глазами». Уже пятьдесят лет прошло, все в толк не возьму, почему березовый?
Заведующий отделением научного коммунизма. Стройный, изящный профессор кислых щей. По виду – прохиндей, он понимал цену того, что читает, но стремился показаться умным, знающим последние достижения науки. В речи свои вставлял сложные термины и названия теорий. Иногда невпопад.
Как-то занесло его и он сказал про мысленное моделирование (в моду как раз входило):
- Когда вы, на вокзале например, видите паровоз, то у вас в вашем сознании, в вашем мозгу моментально появляется в виде отражения маленький, крохотный такой паровозик.
И он для убедительности пальцами показал два-три миллиметра.
Рядом со мной сидел мой друг Валерка Меськов, у него курсовая по мысленному моделированию:
- Ну идиот! Слышал звон, но не разобрал в каком ухе. А если не на вокзале, а в депо, где сто паровозов, - в мозгу сто крохотных паровозиков? Как мухи, что ли, на куче дерьма? Ну идиот.
КУПЦОВ Владимир Иванович. Теперь-то он академик, близко не подходи, а тогда даже еще докторскую не защитил и возглавлял идейно близкую нам кафедру философских проблем естествознания. По возрасту был не намного старше и на нас, логиков, смотрел, как Архимед на свой рычаг.
Не то, чтобы мы были с ним на «ты», не до такой степени фамильярности, но когда его кафедра вела свой предмет всему курсу, он обращался к нам, мы первыми понимали, мы единственные понимали. Вместе потом обсуждали, посмеивались над тупыми марксидами.
Однажды на экзамене В.И. мне говорит:
- Я тебя спрашивать не буду, получишь свой «отл», только будь любезен, объясни этой девушке-студентке (пропущено было дуре стоеросовой) парадокс Рассела. У меня не вышло.
Девушка эта, почти круглая отличница, за собой не следила, только учеба, вперед и выше, но как нам П. Я. Гальперин рассказывал, есть такие дети – дети как дети, иногда атаманы своих дворов, но как только появляется цифра, а еще хуже целая формула, их интеллект падает до нуля.
Едва ли эта девушка и атаманом была, но глаза ее наливались свинцом, когда я пытался ей объяснить. Однако удалось. Тогда я знал несколько вариантов этого парадокса, строгие с формулами и разъяснительные, вроде сказок, притч. Кое-какие я и сам придумал. Были еще игры, ну то есть как бы пари, а давай-ка мы с тобой поспорим. Вроде бы все справедливо и никаких подвохов, а проигрываешь при любом ответе. Вот так, передвигаясь от самой строгой формулировки ко все более простым до игровых и шуточных, мы дошли наконец до варианта, когда с глаз девушки сползла свинцовая плесень. Час ушел. Я бы по нормальному, сдал бы гораздо быстрее.
Потом с Купцовым был скандал. Он читал лекции от горкома КПСС. И аудитории были не простые, и для них, для этих не с улицы слушателей, В. И. рассказывал, что в одной из работ Фридрих Иванович Энгельс привел сто тридцать восемь примеров (точную цифру я забыл) действия законов диалектики в физике.
Все неверные!
Его вызвали в горком и устроили втык. Но он отбился, как в картах, в дурака.
Еще Милий ГРЕЦКИЙ. Он у нас не читал и не вел семинаров, пришел на экзамен. Не помню, что это был за предмет, но никогда ни до, ни после мне не было так трудно сдавать как ему. Пропало все мое искусство, ну пусть умение сдавать.
Грецкий сел прямо за своим столом, ровно в профиль ко мне. И не шевелился. Не реагировал. Я усиливал голос, делал многозначительные паузы, крутился в тройных повторах, шутил – сфинкс. Наконец, я просто сдался:
- По первому вопросу у меня все.
И не повернув головы кочан, и чувств никаких не изведав, Милий Николаевич сказал:
- Переходите ко второму.
Больше я не прыгал, отбубнил ответ без попыток актерства, честно признался:
- У меня все.
Грецкий взял зачетку. Как там книжка у Чуковского называется? «От двух до пяти». Так и у меня. Никакой оценке я бы не удивился. Он поставил «отл». Я запомнил на всю жизнь этот случай.
Еще Черкесов, Овсянников, Добреньков, Панцхава... Не буду я о них.
Свободное копирование
