Камера

К а м е р а

 После допросов меня уводили в камеру. Хвастаться особо нечем, но я сидел в двух тюрьмах Иркутска, городской и внутренней тюрьме КГБ, в новосибирской, в двух харьковских... в одной из них, пересыльной, правда, не сидел – не взяли, пунктами и возрастом не подошел, только был несколько часов, пока в городскую не перевели.

 Еще в двух симферопольских, о главной, Екатерининской, позже расскажу, и внутренней КГБ на Красной Пресне в Москве.

 Накатался-насмотрелся. Насиделся.

 Другие сидели дольше, но я не завидую.

 Камер видел , не сосчитать,

 Хорошо только во внутренних тюрьмах КГБ. Особенно хорошо само это слово «хорошо».

 По два человека в чистеньких камерах. Да и камер этих в Симферополе было, чего врать, это же не Лубянка, всего три. Все по одну сторону коридора, окнами во внутренний двор управления (через год меня снова всего на несколько часов привезли в эту тюрьму. Камер за это время стало девять. Производство росло, разрасталось, новые вложения, большие пространства, шестидесятые годы, как теперь любят вспоминать).

 Стены выкрашены гражданской голубенькой краской, решеточки в окнах легонькие, как украшения. Кормушка в дверях со щелями, на простой оконной щеколде, ткни кулаком – отскочит. По два надзирателя на каждого заключенного.

 Все всех знают поименно. Надзиратели вежливые, книг мне приносили какие заказывал и помногу. Вообще малолетку-скелетона жалели, подкармливали, лучшие порции со дна-погуще-начерпывали, гулять иногда выходили по два раза.

 Хотя оба сокамерника меня предупреждали от излишнего к ним доверия. Если кто здесь и бьет, и мучает, то не капитаны-следователи, а именно эти старшины.

 Отцу своему, полковнику, я на это никакого мысленного послабления не сделал. Может и у него были свои старшины, может и лейтенанты, но вся его вина – на нем.

 Соседей у меня было двое. Первым, пресвитер областной секты пятидесятников, молодой еще, жирноватый человек, Андрей Коркосенко. Фамилия подлинная, понимаю, что грешно, но уверен, он был подсадной, провокатор. У меня и доказательства есть. Другой – подрасстрельный, Свищов, его за военные жестокие и кровавые преступления чекисты много лет разыскивали. Нашли за тридевять земель. Привезли судить и расстреливать. Он пощады не ждал, не надеялся.