Был месяц сентябрь. Шли ночами, днём сидели, лежали , не подавая вида. Их «рама» нас потеряла. Пролетали самолёты-разведчики, но нас не обнаружили. Мы шли по калининским лесам и болотам. Я знал, что наше командование знает куда нас ведёт, и мы покорно шли. Но плохо было вот с чем: с нами не было продовольственного обоза и не было обоза с боеприпасами. И вот мы под вечер остановились около какого-то села. Оно всё в кустах, кругом лес. Я увидел, что здесь скопилось столько войска, и в деревне, и вокруг неё на большом расстоянии, что просто не пройти, не проехать. Здесь мы остановились на некоторое время. Животы наши втянулись. Уже двое суток не получали продуктов питания. Со своего места не разрешали отходить. Курение и разговоры были запрещены под страхом расстрела. Мы лежали в огороде, где ещё штыком можно было выкопать или картофель, или морковь. Кто находил, делился с другими, ели сырым. Мы узнали, что дальше нам идти нельзя: сплошной лес и болота, никаких дорог. Вскоре разведка донесла, что немцы нащупали приблизительное направление отхода наших войск, но почему-то ничего не предпринимали. Днём я убедился, что тут была не одна наша дивизия.
- Но почему мы не двигаемся? Чего ждём? Хотим, чтобы немцы обнаружили нас здесь?
Я был не согласен с таким положением. Надо куда-то двигаться, не сидеть. Но что я мог сделать? Только надеяться и мечтать. С нами было очень много машин. Мне показалось, что начальство не хочет оставлять их здесь, ведь люди –то могли бы пройти по лесу, по болотам без них. И вот мы узнали, что делается просека через лес. Значит, командование хочет вывести всех и сохранить также и транспорт. Это хорошо, но придётся, наверное, долго ждать. Мы продолжали находиться на одном месте, занимая оборону, только всё туже подтягивая ремни.
На следующую ночь наши машины задвигались. Они постепенно удалялись в ту просеку, где среди леса были прогалины, то заполняли их плотно друг к другу. Мы ждали команду двигаться, но её всё не было. В нашем взводе остались считанные единицы бойцов: командир взвода младший лейтенант Можин, я Иван Шарапа, Иван Вориченко и ещё двое (забыл фамилии). И так было во всех подразделениях нашего батальона. Наступил кризис в нашей армейской жизни.
- Что же дальше будет,- думал я.- Ведь если нас обнаружат немцы, то для них пару пустяков раздолбить нас, а мы им ничего не сможем сделать.
Уже третьи сутки мы без еды, не считая сырой картошки. Уже начали есть траву, которая не горькая. Голодной смертью умирать не хочется, вот и ели. Вдруг нашего командира взвода вызвали в штаб. Теперь штабы полков были вместе при дивизии, а ,может, и штабы других дивизий были здесь. Через некоторое время он возвратился и приказал мне:
- Пойдёшь в разведку с майором. Бери двоих радистов и радиостанцию РБ. Вот тебе код и запасные волны. Мы будем на приёме. Майор ожидает вон в тех кустах.
Я взял с собой моих близких и дорогих друзей – двух Иванов. Они забрали радиостанцию, и мы пошли. В кустах ждал майор. С ним было пять человек.
- Как фамилия?- спросил майор.
- Козлов,- отчеканил я.
- Станция в порядке?
- Да.
- Тогда пошли.
Пройдя кусты, вышли в лес. Деревья высокие, но почва сырая, под ногами выступала вода. В просеке стояли разные машины: грузовые, легковые, трактора с пушками, небольшие штабные автобусы. Стояли впритык одна к другой. Было немало мотоциклов. Ночью немного продвинутся, а днём опять замрут на месте. Мы обходили эти машины, держась за них. Они стояли не на земле, а на брёвнах, сложенных одно к другому. Был день, в лесу работали красноармейцы: резали лес, обрубали сучки, перепиливали брёвна, а потом их перетаскивали и укладывали друг к другу, делая настил. Я подумал, что у меня теперь уже не было сил так работать. Наверное, этих красноармейцев подкармливали из НЗ (неприкосновенного запаса). Когда мы подошли к работающим, нас остановили. Начальство от работающих некоторое время говорило с нашим майором, а мы стояли и ждали. Потом мы опять двинулись в путь. Мы долго шли по лесу, а он не редел. Очевидно, этот лес простирался далеко. Майор шёл впереди и смотрел на компас. Я шёл за ним, радисты за мной, остальные сзади. В таком густом лесу мы не могли бы идти по прямой. Шли медленно, да и как идти быстро, если кругом кочки и вода. Мои сапоги уже давно прохудились, и теперь наполнились водой. Шли несколько часов, а, может, казалось, ведь у меня часов не было. Голод высасывал последние силы, очень хотелось есть. Но не один я был голодный, все мы находились в одном положении. Наконец, в лесу стало светлее. Лес стал реже, тоньше, потом перешёл в кусты. Пройдя пару десятков метров, увидели впереди достаточно большое озеро. Мы вышли к нему приблизительно перпендикулярно. Подошли ближе, но не выходили из кустов. Остановились, стали рассматривать всё вокруг. Озеро было шириной, пожалуй, до ста метров, а длиной несколько сот метров. За озером увидели семь небольших новых, очевидно, построенных год- два , деревянных домиков. Присмотрелись, но никаких людей там не обнаружили. Майор смотрел в бинокль, он бы наверняка разглядел, если бы там кто-то был. Вокруг домиков огороды, а за домиками сразу же опять начинался высокий густой лес. По кустам пошли влево, на запад, параллельно озеру. Шли медленно, рассматривая всё, что попадалось на глаза. Майор предупредил:
- Заметите человека, сразу же доложите мне.
Обойдя озеро, по огородам подошли к домикам. Проверили все их, осмотрели даже погреба и, стоящие в конце огородов, бани. Ни одной живой души. Вещей в домах тоже не было. Остались лишь столы да скамейки. Видно, люди отсюда эвакуировались. Не видно было ни кошек, ни собак. Вокруг домиков огороды, в которых не выкопан картофель и другие овощи. Мы просили майора накопать картофеля, сварить и поесть, но он не разрешил. Хотелось есть, но приказ не обсуждают. Мимо домиков, а они стояли на одной линии, шла дорога в оба конца: на восток уходила в высокий лес, а на запад в мелколесье. Дорога была малоезженая и , было видно, что по ней давно не ездили. Майор пошёл в сторону запада. Пройдя с полкилометра, дорога повернула на северо-запад. Лес отходил в сторону, около дороги были только кусты. Когда мы были в огороде возле домиков, то успели выдернуть ботву с картофелинами из нескольких гнёзд. Картошку взяли с собой и теперь, идя по дороге, грызли её сырую. Без хлеба мы были уже четвёртые сутки. Перед глазами тёмные круги, живот подтянуло, но мы шли и молчали. Раз тут идёт дорога, то она, наверное, приведёт нас в какой-то населённый пункт, а там может и найдём что-то поесть. Так шёл я, рассуждая. Думать ни о чём не хотелось, кроме как о еде. Прошли около километра, кусты кончались, а большой лес остался справа и слева. Мы опустились на землю и через кусты стали смотреть в том направлении, куда уходила дорога. Дорога теперь вилась по открытой большой поляне. Место ровное, покрытое небольшой травой, ни одного кустика. Вдалеке увидели большой населённый пункт, до которого отсюда было километров четыре- пять. Присмотревшись, увидели много машин. Одни стояли, другие двигались по дороге на восток. Видно было, что это шоссейная дорога. Машины шли и в обратном направлении. Майор, опустив бинокль, обратился ко мне и приказал развернуть радиостанцию. Он написал на бумажке текст и велел быстро передать. Я закодировал, а Шарапа передал. Через пару минут получили ответную радиограмму:
- Продолжайте наблюдение.
Я попросил у майора бинокль и стал смотреть на тот населённый пункт. На улице населённого пункта увидел много машин, танки, пушки, множество солдат. Я понял: - это немцы. Они уже далеко обошли нас. Отдал бинокль и спросил у майора:
- Что это за село?
Майор уже рассмотрел карту и сказал:
- Это село Демянск, отсюда идёт дорога на Валдай, Камышин и Москву.
- Вот, дак так, - подумал я. – Они нас обошли, что же мы теперь будем делать, зачем тогда просека? Сюда движутся по просеке, как я слышал из разговоров, 640 единиц техники, а сколько войска. Все рассчитывают выйти из окружения, а здесь фашисты. Куда теперь? Значит нужна просека куда-то в другом направлении. А может, в другом направлении, тоже, как здесь? Уму не постижимо. Но единственное хорошо, что мы обнаружили немцев и успели передать. А командование, может, что-то придумает.
Лежим, наблюдаем. Вдруг майор, смотревший в бинокль, сказал:
- Сматывай станцию, отходим, быстро!
Я заметил, что по дороге, идущей к нам, выехали машины.
- Наверное, нас запеленговали и решили проверить, - решил я.
Радиостанцию быстро свернули и начали отходить. Шли быстро туда к домикам. Отходили не по дороге, а по кустам цепочкой. Нам до домиков идти около километра, а фашистам четыре- пять километров, но они на машинах. Мы бежали, надо было отойти за озеро. Сзади были пять человек во главе с сержантом, у них было два пулемёта «дегтяр». Мы услышали выстрелы сзади, но они были ещё далеко. Я был уверен, что они нас или же заметили, или запеленговали. Мы подбегали к озеру. Вдруг майор остановился, обернулся и сказал, подавая мне бумажку:
- Срочно передай!
- Есть, - сказал я. Я побежал во второй домик, первый прошли. А остальные остались у озера. Обоим Иванам я приказал также остаться с майором. Поставил радиостанцию на скамейку в комнате за печкой, винтовку поставил в угол за скамейкой и стал быстро кодировать текст. В записке было написано:
-Отходим, за нами немцы не меньше роты.
В этот момент загрохотали пушки недалеко от домиков. Я уже связался и начал передавать и не знал, что немцы подожгли все домики. Не обращая внимания на выстрелы, передаю радиограмму. Не знал, что этот домик также пылает, как факел. Наверное, уже половину радиограммы передал, как сверху на меня стали сыпаться искры. Потолок горел, горели стены, но я не мог, не имел права прекратить передачу. Дым ел глаза, стало очень жарко, очень трудно дышать, а я выстукиваю ключом последнюю строку. Шинель задымила, и тут вдруг оборвалась балка вместе с досками, и меня придавило вместе с радиостанцией. Я начал барахтаться, раскидывать горящие доски и кое-как выполз к двери, которая тоже горела. Вывалился за дверь и пополз в огород. Мысль сверлит:- быстрей к лесу, в лес. Но тут взрыв снаряда оглушил меня. Когда пришёл в сознание, увидел: около меня стоит Иван Шарапа, а вокруг немцы с нацеленными на нас автоматами. Было одиннадцатое сентября 1941 года.
Свободное копирование
