Егор Перетц. Дневник - 95

 Передав мне все эти бумаги, А.В.Головнин сообщил мне некоторые подробности вторичного свидания своего с государем, когда он привез Его Величеству ответ великого князя. Как выше было замечено, государь остался ответом доволен. Пользуясь этим, Головнин сказал: "Ваше Величество, великий князь Константин Николаевич -- глубоко несчастный человек".

 "Почему?"

 "По двум причинам, государь:

 Во-первых, в отношении семейном: его высочество без ума любил и любит своего старшего сына Николая Константиновича и не щадил ни забот, ни личных трудов для хорошего его воспитания. И что же вышло из этого молодого человека? Вышло то, что, отчасти вследствие природной наследственной болезни, он так унизился и пал нравственно, что необходимо было принять относительно него самые строгие меры; меры, небывалые по отношению к члену императорского дома. Ваше Величество, разве это не самое ужасное несчастие для отца, любящего своего сына?"

 "Ваша правда, это большое несчастие. Хуже его не может ничего быть",-- сказал государь с чувством.

 "Во-вторых, Ваше Величество, великий князь чрезвычайно несчастлив и как государственный деятель. Преисполненный лучших намерений, горячо желая добра, его высочество всею душою предался служению великим видам покойного родителя вашего по освобождению крестьян. Быть может, он был несколько горяч и резок, но, в сущности, был всегда справедлив и желал возможно лучшего разрешения этого жизненного для России вопроса. И что же? В обществе прославили великого князя красным, революционером... Затем, через несколько лет, по случаю возникших в Царстве Польском затруднений разного рода, покойный государь пожелал испытать возможность либеральной политики в Царстве. Считаю долгом обратить внимание Вашего Величества на то, что великий князь не принимал даже участия в суждениях Совета министров, в котором было решено принять либеральную систему маркиза Велепольского. Великий князь покорился воле и решению государя, поехал в Варшаву и там, на второй же день, встречен был выстрелом. Этот прием не смутил его высочество. Он свято выполнил программу, не им предложенную, а ему предписанную. К прискорбию, она не привела к желаемой цели, на достижение которой и сам великий князь не вполне рассчитывал. А кто в глазах общества сделался виновником неудачи?.. Великий князь Константин Николаевич, которого не только в частных разговорах с одного конца России до другого, но даже в печати -- вспомните, Ваше Величество, яростные статьи "Московских ведомостей" -- почти открыто называли предателем и изменником государю и отечеству. И он не имел возможности оправдаться...[1]

 Ваше Императорское Величество, не глубокое ли это несчастие, могущее в связи с первыми совершенно забить человека?"

 Государь был видимо взволнован и затем стал говорить о великом князе в более мягком и симпатичном тоне.

 Прощаясь с Головниным и поблагодарив его, Его Императорское Величество сказал, что он согласен на исполнение всех заявленных им желаний великого князя.

 Относительно денежных средств великого князя Александр Васильевич сообщил мне, что, как ему достоверно известно, они находятся в положении далеко не блестящем. При совершеннолетии своем его высочество имел капитал в миллион рублей, составившийся из сбережений от его содержания во время детства. Из этого миллиона великий князь дал впоследствии взаймы 250000 рублей адъютанту своему князю Ухтомскому, совершенно запутавшемуся в разных промышленных предприятиях. Несмотря на эту помощь, Ухтомский разорился, и деньги великого князя пропали безвозвратно. Потом, когда бывший гофмейстер его высочества Тенгоборский выдавал замуж дочь свою, великий князь, зная, что Тенгоборский не имеет состояния, дал ей на приданое 30000 рублей. Таким образом, из миллионного капитала осталось менее трех четвертей, т.е. 720000 рублей; деньги эти были целы до 1878 года.

 В этом году осенью великий князь приехал в Париж и был поражен там электрическим освещением Яблочкова. На вопрос его высочества о том, будет ли введено это освещение в Петербурге, ему отвечали, что навряд ли, так как Яблочков продал свое изобретение парижскому муниципалитету. Великому князю это было чрезвычайно неприятно. Он призвал к себе Яблочкова и просил его войти в переговоры с муниципальным советом относительно выкупа изобретения. После долгих торгов согласились на сумме в 500000 рублей, которые великий князь и уплатил. Затем образовано было акционерное общество для освещения Петербурга посредством электричества. Кроме уплаченных еще в Париже 500 тысяч рублей, его высочество, рассчитывая на блистательную будущность дела, дал на осуществление предприятия и остальные бывшие еще у него 220000 рублей. Между тем дело не только не дает никакого дохода, но нет даже надежды на то, чтобы в скором времени оно могло окупаться.

 В сравнении с своими братьями великий князь Константин Николаевич имеет гораздо менее средств. По смерти покойной императрицы Александры Федоровны Николай и Михаил Николаевичи получили значительные денежные суммы; Константин же Николаевич, как старший брат, получил вместо денег дворцы, не только не доходные, а напротив, требующие довольно больших сумм на их содержание, именно: Стрельну и Орианду. Павловск, наследованный великим князем после смерти дяди своего Михаила Павловича, тоже не приносит дохода.

 Расходы великого князя, несмотря на относительную экономию, по необходимости очень значительны. Хотя Кузнецова -- женщина скромная, нежадная и непритязательная, тем не менее жизнь двумя семействами: законным и побочным, в связи с желанием хотя несколько обеспечить последнее, требует больших денег.

 По поводу Кузнецовой я передал Головнину то, что сказал мне великий князь Михаил Николаевич о связи его брата с нею. Головнин отвечал, что, конечно, связь с Кузнецовой должна чрезвычайно вредить Константину Николаевичу в глазах государя, но что удаление великого князя из Петербурга будет именно способствовать сближению его с Кузнецовой и с ее семейством. Здесь он проводил у нее вечер и ночь, оставаясь все утро и день в Мраморном дворце и обедая с великой княгиней. В Орианде и за границей он будет постоянно с Кузнецовой, имея только для вида отдельное от нее помещение.

 Головнин полагает, что политическая собственно карьера великого князя, по видимому вероятию, кончена. Но он желает и надеется, что возможно будет возвращение его высочества в Петербург на другое поприще -- ученое. Великий князь очень интересуется науками и столь же охотно беседует с учеными людьми. Со своей стороны, большая часть этих последних глубоко уважает его и имеет к нему доверие. На должности президента Академии наук и главного начальника разных обсерваторий и тому подобных учреждений великий князь мог бы еще принести большую пользу. Александр Васильевич говорил об этом с ним, и великий князь сказал, что мог бы быть полезным ученому миру.

 Сообщая мне об этом, Головнин просил меня распространять эту мысль и, между прочим, доложить о ней при случае великому князю Михаилу Николаевичу.

 По возвращении в Петербург я написал подробное письмо в Орианду, в котором благодарил великого князя за всегдашнее его расположение ко мне и выражал сожаление об оставлении им должности председателя Государственного совета. О многом я должен был, естественно, умолчать, из опасения почтовых нескромностей.

 На другой день я возвратился в Гапсаль.