Следующим утром, т. е. в воскресенье, 19 июля, поехал я в Царское Село к А. В. Головнину. Он вновь сообщил мне ход переговоров об увольнении великого князя, который лучше всего виден из переданных мне в копиях следующих бумаг:
1. Донесение статс-секретаря Головнина великому князю Константину Николаевичу из Петербурга от 24 мая 1881 г. {Донесение эго официальное. Оно сопровождалось частным письмом.}
"Ваше императорское высочество.
Получив высочайшее повеление явиться з мая к государю императору в Гатчину, я был принят в 11 1/2 ч. утра. Его Императорское Величество изволил приказать мне написать вашему высочеству с морским курьером {Адъютант вел. кн. Гуляев.} и, по получении ответа, представить оный Его Величеству.
Государь изволил сказать мне, что нынешние совершенно новые обстоятельства требуют новых государственных деятелей, что вследствие этого состоялись по высшему управлению новые назначения и что Его Величество желает, чтоб вы облегчили ему распоряжения, выразив готовность вашу оставить управление флотом и морским ведомством и председательствование в Государственном совете.
Государь находит весьма благородною и достойною уважения мысль, что великие князья должны служить всю жизнь, но полагает, что великие князья не могут проситься в отставку, но, конечно, вправе выражать желание оставить ту или другую должность. Звание генерал-адмирала как пожизненное, генерал-адъютанта, члена Совета, председателя комитета о раненых и вообще все почетное должно оставаться. По получении ответа на это письмо, государь сам будет писать вам. Его Величеству весьма не хотелось бы произвести тяжелое впечатление, не сказав в указе "согласно желанию". Сверх того, государь желал бы, чтоб вы отдохнули, успокоились и чтобы ваше высочество, вполне располагая своим временем, не считали себя обязанным торопиться в Петербург.
Смею надеяться, что ваше императорское высочество поймете чувство покорности и скорби, с которым я исполняю данное мне повеление.
Вашему императорскому высочеству душевно преданный
Головнин".
2. Письмо великого князя Константина Николаевича А. В. Головнину из Орианды от 28 мая 1881 г.
"Любезнейший Александр Васильевич.
Письмо твое от 24 мая, в котором ты передаешь мне твой разговор накануне с государем, я получил через моего адъютанта Гуляева сегодня утром. Всем происходившим, начиная с несчастного 1 марта, я уже был подготовлен к этой развязке и успел вполне к ней приготовиться. Если Его Величество находит, что ввиду теперешних новых обстоятельств нужны и новые государственные деятели, то я вполне преклоняюсь перед его волею, нисколько не намерен ей препятствовать и поэтому желаю и прошу его ни в чем не стесняться в распоряжениях его об увольнении меня от каких ему угодно должностей. Занимал я их по избранию и доверию покойных двух незабвенных государей, моего отца и моего брата. Морским ведомством я управлял 29 лет, в Государственном совете председательствовал 16 1/2 лет, крестьянское дело вел 20 лет с самого дня объявления манифеста. Если ввиду теперешних новых обстоятельств эта долговременная 37-летняя служба, в которой я, по совести, кое-какую пользу принес, оказывается ныне больше ненужною, то, повторяю, прошу Его Величество ничем не стесняться и уволить меня от тех должностей, какие ему угодно. И вдали от деятельности службы и от столицы, в моей груди, пока я жив, будет продолжать биться то же сердце, горячо преданное матушке-России, ее государю и ее флоту, с которым я сроднился и сросся в течение 50 лет.
Моя политическая жизнь этим кончается, но я уношу с собою совесть свято исполненного долга, хотя с сожалением, что не успел принести всей той пользы, которую надеялся и желал.
Искренно тебя любящий
Константин".
3. Письмо А. В. Головнина к великому князю Константину Николаевичу из Царского Села от 7 июня 1881 г.
"Настоящее письмо пишу для отправления с Милютиным, в дополнение к посланному сегодня по почте о поездке моей вчера в Петергоф. Государь приказал мне прочесть ваше ответное мне письмо, а потом мое письмо и, по-видимому, остался доволен; сказал, что понимает, что все это должно быть вам неприятно, но надеется, что обстоятельства изменятся, ваше раздражение успокоится и вы будете полезны на разных должностях; а что вследствие вашего письма можно будет сказать "согласно прошению". Я доложил, что в моем письме сказано, что государь сам изволит писать вашему высочеству, что я не знал, как Его Величество полагает писать: письмом или рескриптом, и что поэтому я привез материалы для последнего, а именно -- копии с рескриптов покойного государя и описание приема Государственного совета покойным государем, когда Его Величество назвал ваше высочество своим главным помощником по крестьянскому делу. Государь сказал, что напишет вам теперь сам и оставил у себя ваше письмо, копию моего письма и материалы и спросил, нужно ли возвращать мне эти материалы. Я, конечно, отвечал отрицательно и прибавил, что осмеливаюсь faire une indiscretion {Сделать нескромность (фр.).-- Прим. ред.} -- что мне известно давнишнее желание ваше получить в 50-летний юбилей генерал-адмиральства, для ношения в петлице, портрет великого деда Его Величества, того государя, который пожаловал вам звание генерал-адмирала. Государь как-то оживился и спросил, и прежде ли вы имели это желание, на что я ответил утвердительно.
Затем я сказал, что вашему высочеству неясно выражение в моем письме: "не торопиться возвращением" и что вы изволите спрашивать: означает ли это свободу на зиму или намек на то, чтобы не приезжать к юбилею? Государь отвечал, что не может помешать вашему возвращению, но полагает, что вам самим было бы это в настоящее время неприятно. Тем аудиенция кончилась. Государь еще говорил, что воротился великий князь Михаил Николаевич, который говорил Его Величеству, что на "Ливадии" качка нечувствительна, но что неприятны удары и содрогания яхты, которые, впрочем, не мешали его высочеству спать спокойно.
К этому я осмелюсь от себя прибавить, что по собственному опыту знаю, как тяжело министру на первых порах после оставления должности находиться в Петербурге и близко видеть, как ломается все, что он сделал, критикуется то, что сделано, что время успокаивает и дает равнодушие. Поэтому лучше приобрести несколько равнодушия и тогда приехать. Если бы я мог вернуть прошедшее, то поступил бы таким образом и сохранил бы тем самым много здоровья и спокойствия. Мне кажется, что Милютин хорошо делает, что не хочет теперь возвращаться".
4. Записка, посланная Головниным государю 29 июня 1881 г.
"Великий князь генерал-адмирал в письме статс-секретарю Головнину из Орианды от 20-22 июня 1881 года {Письмо это нельзя было представить Его Величеству в подлиннике.}, которое Головнин получил в Москве 26 июня, выражает желание быть поскорее уволенным и находит ожидание и неизвестность мучительными. Он говорит: "Особенно не желал бы я теперь, чтоб мое увольнение приурочили к моему юбилею. Не томите, ради Бога, долгим бесполезным ожиданием, а решайте дело скорее".
Далее его высочество пишет:
"Для того чтобы мне жить в покое, необходимо, чтоб было как-нибудь и где-нибудь выражено, что я имею право жить, где мне угодно, как в России, так и за границей.
Ты ведь знаешь, что у меня денег очень немного и что при обыкновенной жизни мы едва сводили концы с концами. Теперь же приходится мне очень жутко. Чтоб иметь достаточные средства, необходимо иметь возможность упразднить в Петербурге большую часть двора, прислуги и конюшни, а для этого и необходимо получить право жизни, где мне угодно. Все лето и всю осень я намерен, разумеется, остаться в Орианде, но где жить зиму -- that is the question {Вот в чем вопрос (англ.).-- Прим. ред.}.
Полагаю остановиться на выборе Ниццы. Об этом мы долго говорили с Ив.Шестаковым, который, кажется, лет девять там прожил и говорит, что там можно жить и дешево, и скромно, но в то же время приятно".
Головнин не скрыл перед генерал-адмиралом свою нескромность, а именно, что проговорился о желании его высочества получить к юбилею портрет государя Николая Павловича. На это великий князь пишет: "Я желал бы получить портрет двойной -- батюшки и брата, потому что при одном я получил звание генерал-адмирала, а при другом его исполнял 26 лег. А ты говорил государю только про портрет его деда. Нет, не одного деда, но непременно и отца. Tirez moi cela au clair" {Выясни мне это (фр.).-- Прим. ред.}.
5. Приложение к записке, посланной государю 29 июня 1881 г.
"Если бы угодно было исполнить желания генерал-адмирала, изложенные в прилагаемой записке (выше помещенной), оставалось бы:
1) Ныне же отдать в приказах, что, по желанию великого князя генерал-адмирала, его императорское высочество увольняется от таких-то должностей, с оставлением при прочих должностях и званиях, и разрешается ему отпуск в разные губернии и за границу, с возвращением каждый раз по собственному усмотрению.
2) К юбилею генерал-адмиральства при рескрипте пожаловать двойной портрет императора Николая Павловича и покойного государя.
Может быть, по примеру отправления в Ниццу к юбилею князя Горчакова двух чиновников, признано будет приличным, чтобы несколько представителей флота и Морского министерства отвезли его высочеству означенные рескрипты и портрет".
Свободное копирование
