Егор Перетц. Дневник - 66

30 марта

 Желая выяснить, справедливы ли слова Игнатьева, я спросил сегодня Абазу, не знает ли он, может быть, о предложениях Игнатьеву покойным государем какого-либо министерского поста. Абаза ответил, что, сколько ему известно, такого предложения делаемо ему не было, были некоторые разговоры в этом смысле, но только не со стороны покойного государя. Игнатьев очень ухаживал за Лорисом, и этот последний, выражая ему свое неудовольствие против Сабурова,-- это было в половине нынешнего марта,-- спросил его полушутя: не согласился [ли] бы он принять Министерство народного просвещения? Игнатьев был очень обрадован перспективой сделаться министром, но просил некоторого времени на размышления. На другой день он приехал и, не отказываясь прямо от Министерства просвещения, сказал, что предпочел бы пост министра государственных имуществ, так как думает, что, обладая многими практическими сведениями по части хозяйства, надеется принести на этой должности несравненно большую пользу. Ло-рис и сам был того же мнения и через несколько дней предложил Игнатьева государю в министры государственных имуществ, вместо князя Ливена, увольнение которого уже было решено.

 Недаром называли Игнатьева в Константинополе: Menteur-Pacha и Peu de mensonge {"Лгун-Паша" и "Немножко лжи" (фр.}.-- Прим. ред.}.

 Абаза рассказал мне про Лориса замечательное обстоятельство, доказывающее всю его подлость. Вслед за назначением Баранова петербургским градоначальником, Ливен послал к нему состоявшего при нем чиновника, исправлявшего должность правителя канцелярии (одет он был в форму коннозаводского ведомства), с извещением о положительно известном князю весьма важном обстоятельстве. На Литейном, в доме под No, кажется, 10-м, бывают у г-жи Каншиной подозрительные собрания, в которых много говорится против правительства и в особенности против нынешнего государя. Весьма возможна связь посещающих эти собрания лиц с социально-революционной партией. Собрания у г-жи Каншиной тем более опасны, что в них принимают участие великий князь Константин Николаевич и граф Валуев.

 Баранов немедленно довел об этом до сведения Лориса, который расхохотался и сказал: "Знаю я эту Каншину. Но к ней ездят не за политикой, а за совершенно иным. Я сам не раз приволакивался за ней". Между тем, не считая возможным оставить показания Ливена вовсе без внимания, Лорис поручил Баранову призвать к себе посланное князем лицо, объявить ему о чрезвычайной серьезности обвинения и потребовать изложения его на письме. Посланный этот счел необходимым вернуться к Ливену и, на основании новых его инструкций, написал у Баранова, что князь Ливен знает от карлика, служившего у г-жи Каншиной и ею уволенного, что у нее бывают подозрительные собрания и что ее посещает иногда великий князь Константин Николаевич. О Валуеве уже ничего -- ни слова, а о великом князе показание уже совершенно изменено.

 Александр Аггевич сообщил мне также, что в последнее время на должность председателя Государственного совета прочат графа Д. А. Милютина, который не останется военным министром.