Письма внуку - 28

Письмо 24
СЧАСТЛИВЫЕ МОМЕНТЫ

Дорогой Миша! Как видишь, из страницы в страницу я рассказываю тебе о своей жизни, о грустном и радостном в ней, о дедушке, который тебя обожал, о нашем скромном быте и взаимоотношениях.

Были ли счастливые моменты в моей жизни? Конечно, были. Как у всех. Вот некоторые из них.

1967 год. Мы с Самуилом едем на море. Гришу отправила в Пятовск, а сами едем в Гагру. Райский уголок! Теплынь, солнце, шум моря, празднично одетая толпа отдыхающих, цветут магнолии, благоухают цветы и пальмы. Но... не дышится. До чего высокая влажность в этой Колхиде! И мы бежим в Гудауту. Поселились у абхазов, много купались, наслаждались, загорали, пили терпкое вино, а вечером шли ужинать в ресторан. Играла музыка, а пальмы протягивали свои ветви прямо к столу. Более всего я тогда запомнила песни абхазов. Идёшь вечером по улице: в каждом дворике сидят мужчины, красиво одетые, перед ними – ёмкость с вином, чаще – бочонок, пьют и поют, поют... Многоголосное, гортанное, тихое, переливающееся полутонами пение... какая культура, кто их так научил петь? Всё рождается с генами!

Мы прожили там 18 дней. Побывали в Новом Афоне, увидели роскошную природу субтропиков, монастыри, фотографировались и ели очень вкусную мамалыгу и благодарили гостеприимных хозяев. Ни разу не поссорились, отдых располагал к гармонии и любви.

1970 год. Я в санатории «Россия». Как мне понравилась Одесса! Дерибасовская улица, Приморский бульвар, парк им. Шевченко, оперный театр, потёмкинская лестница... привоз (базар). Всё как у Бабеля! И я побывала в кабачке «Гамбринус», описанном Куприным. Я уговорила Сашу, молодую женщину из Мурманска, во время нашей прогулки по городу спуститься во всем известную пивную, когда я увидела вывеску «Гамбрiнус». Двадцать ступенек вниз, и мы видим: узкий зал, длинные столы и бочки вместо столов, дубовые скамейки, маленькие бочоночки... в глубине низкая эстрада со стареньким пианино. Народу – много. В основном, это мужчины – матросы и портовые рабочие в спецодежде. Шум, гвалт, звон высоких пивных бокалов. Кто-то крикнул, слышится брань. Я хочу уйти, но моя спутница уже нашла местечко и просит два бокала пива. Приносят, предлагают сушёную рыбу и солёные баранки. Мне как-то неуютно, скорее бы выбраться на улицу, но рядом сидящий матрос весело сказал: «Куда же вы... сейчас играть будут». Через минуту поднимается на эстраду седовласый пожилой еврей и усаживается за пианино. За ним взошёл высокий и костлявый ещё один человек со скрипкой в руках. Зал замер.

Первые аккорды пианиста, и полилась волшебная музыка. Маленький зал, где сидели за столами и бочками труженики моря, наполнился скорбными звуками еврейских мелодий, сменяющих одна другую. Скрипка... что она выделывала: то пела, то рыдала, то где-то качалась, то дрожала в своей тоске и печали. Звуки, казалось, растягивались в тонкие нити и где-то исчезали. Плясали по клавишам пальцы пианиста, вторя скрипке и пытаясь навязать скрипачу новые ритмы, но куда там! Скрипка бушевала, низвергала огонь и поднимала камни, а потом затихала, роняя в зал скорбь, обвитую в полутона еврейских мелодий, такими же древними, как их земля, где жили их предки.

В зале кто-то всхлипнул, кто-то поднёс кулаки к глазам... музыка всех пригвоздила к бочонкам, и руки с пивными кружками опустились и замерли.
Я тихо прошла между скамейками к выходу. Рыдания сдавливали мою грудь... Это было потрясением.

К сожалению, фотографий от поездки в Одессу у меня нет.

1971 год. За «отличную работу по воспитанию учащихся» меня профсоюз наградил путёвкой по Северному Кавказу. Пункт назначения – Архипо-Осиповка недалеко от Туапсе. Мне 37 лет, в горы я не ходила, но вот на экскурсии – пожалуйста. На теплоходе плавали на мыс Пицунду, с ночёвкой, а потом попали в шторм. Побывали в Джубге с её сказочными мостиками через горные речки, в Сочи, где нам показали редкие растения в дендрарии, гуляли по Гагре. Всё это очень интересно.

На озеро Рица путь очень трудный. Дорога – серпантин по краю пропасти, гид нагоняет страху! Озеро Рица – как на картинке: мы – наверху, озеро внизу, во впадине. Горы, испарения, дымка, густой лес на склонах гор, синяя-пресиняя вода в озере кажется прозрачной и очень холодной. По озеру плавают парусники – и всё так сказочно романтично. Играет музыка, работают рестораны, запах жареного мяса зовёт к столу, и мы, пообедав, долго гуляем по узким тенистым тропам, любуемся красивым озером и возвращаемся той же (или такой же) опасной дорогой. Сейчас бы я не поехала ни за что, зная, что автобус будет висеть над пропастью и прижиматься к скалам. Острота вот этого страха до сих пор сидит в моём подсознании.

1973 год. Судак. Я с Гришей и Лиля с Настей едем в Судак, что в Крыму. Поехали за солнцем и солёными брызгами! Поездом – до Симферополя, автобусом – до Судака. Квартиру нашли сразу, но Настю до моря пришлось, в основном, носить мне на загривке.

Море – это всегда роскошь. Рядом – карусели. Детям рай! Покупали кур, уток, молоко и еду готовили сами. Лиля переживала за Настю, которой было 4 года и которая плохо переносила жару. Когда мы собрались уезжать, приехал Самуил, так что какое-то время он отдыхал без нас.

По дороге в Орле на вокзале потерялся Гриша. Мы сидим в поезде, он вот-вот тронется, а Лиля ищет Гришу, там объявляют по радио: «Потерялся мальчик Гриша, подойди, Гриша, к кассам!», где Лиля его ждёт... а Настя не унывает и объявляет на весь вагон: «Это фулюган Гришка потерялся, мама его ищет, а мы уедем...». Наконец, Лиля с Гришкой вскочили в вагон, и поезд тронулся. И как в тот момент у меня не лопнуло сердце!

Конечно, поездки по югу, к морю – это прекрасные и счастливые дни в моей жизни, это расслабление, отдых, новые впечатления...

Но 1975 год стал роковым в моей жизни.