Письмо 7
ВОЙНА (1941-1943 гг.)
Дорогой Миша!
Дай Бог, чтобы ты никогда не видел войны. Не видел взрывов, смертей, крови!
А моё поколение всё это видело... тогда, когда шла Отечественная война 1941-45 гг. с Германией, напавшей на нашу страну. Сейчас редко кто из молодёжи правильно ответит на вопросы: когда была Вторая мировая война, кто такой Гитлер, кто воевал... потому что не всех интересует история... но даже учебники по истории России приводят жуткие цифры: 27 000 000 советских солдат и мирных жителей погибли в этой бойне... Погиб мой брат Миша... дошёл почти до Берлина отец. Сколько их, братских могил и безымянных захоронений по России, Европе, сколько умерло от ран и болезней, голода и непосильной работы! Мне в 1941 году было 7 лет, но я очень многое из прожитого помню до сих пор...
... Перед войной в селе провели радио. Чёрный репродуктор висит на столбе против школы и нашего дома. Собралась толпа людей. Говорит Молотов – нарком иностранных дел. Он объявляет о начале войны 22 июня 1941 г. Немцы ночью бомбили Брест и Киев... Заспешили домой мужики, заголосили бабы...
... Папа вырыл в огороде окоп. Положил сверху толстое железо и слои земли, в окоп набросали пахучего сена, положили какие-то вещи...
... Папу не успели призвать. 23 августа в село вошли немцы, а повестка явиться в военкомат на 25 августа...
... Только что в направлении на восток шли, отступая, наши солдаты, запылённые, чёрные, уставшие. Бабы давали им хлеб, молоко, воду, но они пили и ели на ходу, торопились... – как вдруг, ревя, ворвались на мотоциклах и грузовиках немцы... жители попрятались по погребам и чердакам, мы – в окоп, с нами – учителя школы...
... Пролетел низко самолёт около играющего у дороги Валика, прошёлся пулемёт, и пули вошли в землю около его ног, я схватила его в охапку и отнесла в окоп, Шурика – младенца мама всё время носила на руках...
... Немцы ловят кур, ищут по сараям яйца... люди постепенно выползают из своих укрытий и жестами объясняются с ними, сами предлагают яйца, не трогали б дома, скот – страшно! Папа прячется на чердаке, но сколько можно... выменял у немцев за кусок сала одеяло, беседует с молодым немецким солдатом, который объясняет папе: «так... так... потом так... потом так (показывает на руках что-то), Гитлер капут...». Взял Шурика на руки, улыбается, лопочет по-своему... узнал его имя, стал говорить: «Журка... карош!..», люди просят «шнапса» (водка), несут в узелках яйца и сало...
... Утвердилась немецкая власть, выбрали старосту, волость... началась делёжка земли, лошадей, инвентаря... На колхозном дворе гвалт, крики, плач... Кто-то на себе тащит повозку, сбрую, кто ведёт под уздцы коня... папе досталась кобыла Хударка на три двора с Улитой Лосицкой (соседкой) и Лякуном Васильком (так называли пожилого мужика). Землю раздавали по душам: семь человек – семь паёв, но папа был далёк от земли, и он взял только два пая. Основная тяжесть работы выпала на сестру 12-13 лет и маму. Настенька всему научилась: жать, косить, ставить копны, не отставая от Улиты, о которой сестра и теперь говорит с любовью и уважением за её ласку и уроки труда.
... Коров немцы забирали у населения по очереди: сначала у семей колхозных активистов, потом у тех, чьи мужья были на фронте и воевали против немцев. Я видела, как одна женщина (не помню имени) валялась на коленях перед старостой и просила не оставлять её детей без молока... взяли корову, увели...
... Финны – самые жестокие – рыжие, огромные, они ворвались в село, стали стрелять (напугали жителей), забирать поросят, убивать их и жарить... папа угнал далеко за село корову и свинью...
... Первые заморозки... немцы выгоняют жителей и, настелив соломы, укладываются на ночь... мы ютимся на печке, немцы – в горнице. Они пьют, играют на губных гармошках, поют, портят вслух воздух и гогочут. Мама испуганно крестится, потом один из немцев подошёл к нам и дал плитку шоколада. Мы никогда не видели шоколада...
... Папа перевозит кузницу на усадьбу, где мы поселились, так как приехала кулацкая дочь Шура Брацунова, и мы освободили её дом. Папе же община продала холодную постройку – магазин, его перевезли вот на эту усадьбу и построили небольшую хату: в одной, передней, комнате жили, другая комнатка ждала своей очереди в доделках и отделках.
Теперь – рядом кузница, у папы молотобоец, который жил у нас (окруженец), папа работает с утра до вечера. Помню, у нас был огромный чёрный сундук, полный яиц. Все крестьяне расплачивались за работу натурой, денег вообще не было, и папа возил в Клинцы яйца, чтобы их продать или обменять на другой товар...
... Трагедией для всего села был угон молодых девчат и парней в Германию. Потом, по окончании войны, они вернулись и рассказали, как они там жили и работали на хозяев или на военных заводах. Привезли много барахла и наряжались в немецкие тряпки...
... Школу открыли в 1942 году. Я пошла в нулевой класс. Дали книжки с фотографиями счастливой Германии и Гитлера. А потом, в марте, школу закрыли, и я пошла учиться лишь в 1943 году девяти лет во 2-й класс...
... Вот фотография: отец с Настей в 1942 году. Отцу – 40 лет, сестре – 13. Красивые, молодые, они съездили в Стародуб, чтобы увековечить свою молодость и красоту...
... Одежда...
Мама сшила мне юбку из мешка и окрасила в чёрный цвет, сестре – из тонкого полотна и окрасила в вишнёвый цвет. Летом все ходили босиком, а зимой – валенки или бурки с бахилами (клеили из камер). В туалет бегали босиком по снегу, шубка была одна на всех... накрывались какими-то тряпками, одеял не было.
... Прошли слухи, что в Стародубе расстреляли евреев. Потом, когда я училась в педучилище и жила на квартире у еврейки Фиры, мне рассказали, как это было. Евреев согнали в колонну, вывезли на Беловщину и заставили копать ямы. Потом их поставили у могил и расстреляли из автоматов. Грудных детей хватали за ноги и бросали живьём в ямы. Мать моей подруги Раи, Броня, сидела два года в погребе и только ночью выходила на воздух. Муж у неё был русский, обысков не делали и детей не тронули.
... Освобождение пришло неожиданно. Немцев погнали стремительно, они колонной бежали через наше село, но село не сожгли, лишь два ветряка да несколько хат по дороге. Мы все спрятались «в логу», угнали скот, а Улита с кошёлкой яиц сторожила хаты, надеясь задобрить поджигателя, что и произошло: подъехал на лошади немец, вынул бутылку с горючей смесью, но Улита подскочила – и на колени перед ним: «Пан, возьми «яйки», у меня «киндер», «киндер»... Кошёлку взял и уехал. Повезло!
«Наши» вошли 25 сентября. Это была всеобщая радость! Все ждали окончания войны и своих сыновей и мужей с фронта... но до конца войны ещё было далеко, в деревню потекли похоронки, а это – слёзы и отчаяние вдов и матерей...
Свободное копирование
