Голгофа - 63

 8
 Жизнь наша вошла в обычное русло. Забот и огорчений от сложностей на работе у мамы не убывало. Но и у нас с сестрой огорчений хватало: скоро начнётся учебный год, а учиться не хотелось. Нас каждый день отправляли в школу, где приходилось участвовать вместе с другими ребятами в подготовке класса к началу учебного года: кто постарше – протирали влажными тряпками запылившиеся за лето окна, мыли полы, красили парты, а кто поменьше, будущие первоклашки, больше мешали, чем помогали остальным. Всеми работами руководила учительница, она же и директор, и завуч – всё в одном лице. Мы с сестрой удивлялись тому, что в школе всего один учебный класс, правда, очень больших размеров, и почему против каждого ряда парт на стене висят классные доски? Удивляло и то, что между рядами парт большие проходы и почему школа только на первом этаже, хотя здание двухэтажное, и почему лестница, ведущая на второй этаж, заколочена досками, и почему окна второго этажа с улицы закрыты ставнями? Все эти, почему мы с сестрой высказали вечером маме, так как никто нам в школе не ответил ни на один из вопросов. Наша мама нашла время рассказать нам о школе и почему она в таком состоянии, и почему в школе всего одна учительница.
- Было это давно, когда на Руси правил царь. Знатные люди возгордились и решили, что они лучше царя могут народом управлять, да силу Государства преумножать. Взбунтовались и против царя выступили с пушками и солдатами, - повела мама своё повествование о школе, точно сказку рассказывала. - Царь власть отдавать не хотел и тех людей арестовал.
- Мама, как врагов народа? – попытался я выяснить.
- Да нет, Лёвка, это только в нашей стране есть враги народа, а в те далёкие времена были бунтари против царя.
- Мам, а чего они бунтовали, если были знатными? – не унимался я.
- Лучше послушай, что случилось с бунтарями, - приостановила поток моих вопросов мама.
– Царь разгневался и давай знатных людей вешать, да в тюрьмы сажать, да в ссылку отправлять подальше от столицы и царского трона, в Сибирь.
У меня тут же возник вопрос, и я перебил мамин рассказ:
– Мам, это как у нас было, когда какой-то усатый злодей папу объявил врагом народа и посадил в тюрьму?
 Тут уж не выдержала сестра и, дав мне подзатыльник, приказала:
- Замолчи! Не мешай слушать! Не мешай маме!
- Слушайте дальше, - продолжала рассказывать мама. - Просчитался царь – государь. Думал, если повесил зачинщиков бунта, остальных кого сослал на каторгу, кого заключил в тюрьму, а кого на поселение в Сибирь отправил, то остальной народ испугается, и покорится царской воле. Как говорится, до Бога высоко до царя далеко, а вот от царя до Сибири оказалось ещё дальше. Не хватило царской власти, чтобы народ ссыльный думать перестал, чтобы поглупел и в зверя превратился, которого и погубить не грех. Ссыльные там, где им пришлось жить, и народ просвещали, и наукой занимались, и книги писали. Не сломался, не озверел, не поглупел русский человек от царской неволи, вышел, как в наших сказках сказывается, из испытаний ещё сильнее, ещё умнее, да вокруг себя засветил у многих разум, научил многих жить и думать не по уставу царскому.
 Местное начальство, под надзор которого прибыли ссыльные, вместо того, чтобы притеснять, как могли их привечали. Объяснялось такое отношение к ссыльным тем, что сибирские поселения, в которых обосновались они на жительство, были далеко от губернского центра. В этих поселениях ни библиотек, ни школ не было, но в обязательном порядке была церковь и при ней кладбище. А о медицине в поселениях слыхом не слыхивали, зато знахарей было достаточно: что ни бабка, то знахарь.
 А тут одним разом прибыли и врачи, и учёные, и военные, да с каким образованием! Были такие, что знали несколько иностранных языков. Среди бунтарей было много участников войны 1812 года. Так что местное начальство было радо прибытию под их надзор таких людей, и разрешило бунтарям население уму – разуму учить, но не без корысти, разумеется: в первую очередь поручили им своих чад наставлять и в науках, и в правилах светского этикета, да обучать языкам иностранным. Ссыльные декабристы на свои деньги в Крутологово построили школу, в которой вам придётся учиться.
- А почему ссыльных ты декабристами назвала? - заинтересовался я.
- Потому, - ответила мама. – Что против царя бунт был в декабре 1825 года, ясно? Вроде всё вам рассказала, и сказка получилась короткая. Вспомнила: некоторые из ссыльных декабристов завели семьи, и сегодня в нашем селе живут потомки этих декабристов. Поэтому и фамилии у многих жителей села знаменитые. Наш мастер - сыровар - Фонвизина, есть и Юшневские, Борисовы, Батеньковы, Торсон. В школу пойдёте – услышите ещё много необычных для Сибири фамилий.
 Меня опять разобрало любопытство, и я с иезуитской настойчивостью вопрошал, хотя отлично видел, что мама устала:
 - Почему второй этаж в школе заколочен?
- Наверное, потому, - ответила мама. – Когда декабристам по царскому указу вышло помилование, многие из них возвратились на родину, и некому было, видимо, местных ребятишек учить уму – разуму сверх того, что считалось тогда обязательным в обучении низших сословий, то есть крестьян и рабочих. Так что одного этажа для церковно – приходской школы было вполне достаточно. После революции в этих местах не до учения было: односельчане друг с другом воевали, потом колхозы организовывали, опять же настоящая война была: одних раскулачивали, других просто убивали, так что опять не до школы было. Да ещё новая власть посчитала, что школа построена не на трудовые деньги, а на дворянские, значит буржуйские. Вот и пришла школа в запустение. А почему детей учат вместе в одном классе? Так здесь ведётся издавна, да и дешевле для государства: власти считают, что вполне достаточно одного учителя для четырёхлетки. После завершения обучения в этой школе некоторые родители отправляют своих детей, для продолжения образования в город, к родственникам. Но многие из местных жителей убеждены, что для сельской жизни вполне достаточно и четырёх лет обучения: умеешь читать, считать и писать, значит, грамотей.