Е В Р Е Й С К А Я А М Е Р И К А
2 сентября 1997, вторник.
Немыслимо далекий берег. Неужели я достигла его? Где же торжественность долгожданного момента? После одиннадцатичасового перелета я очень плохо соображаю и не чувствую ничего, кроме усталости.
Изрядно поволновавшись на таможне и паспортном контроле, мы с Женей были свободны. Женю я совершенно не знаю. Мы познакомились в последний день перед отлетом в новосибирском агентстве. Она бойкая и находчивая, моложе меня. Из всей нашей многочисленной группы только мы вдвоем и получили визы.
На выходе из аэропорта нас встречал Виктор, сотрудник принимающего агентства, солидный, уверенный в себе мужчина лет сорока пяти. Обнял нас, расцеловал. На Женины восторженные восклицания о том, что все трудности позади, он возразил, что проблемы только сейчас и начинаются. О Викторе нам в Новосибирске говорили, что он будет для нас как отец родной, обо всем позаботится и все устроит.
Прежде всего, меня поразил здесь теплый, очень влажный воздух, густой, насыщенный незнакомыми запахами. Так, наверное, пахнет море, какие-то экзотические растения. И еще – громкое стрекотание цикад – просто гул стоит между небом и землей.
Долго, часа три, ехали по шоссе мимо городков с домиками, похожими на разноцветные детские кубики. Много зелени, холмы. Постепенно темнело, и в окнах домов зажигались огни.
Уже в темноте приехали в офис – дом на окраине какого-то селения. Несколько не очень опрятных комнат, в одной, видно, ночуют русские. Судя по их разговорам, они живут в Америке не первый год. Хорошо было бы их расспросить, но сами они интереса к нам не проявили, мы едва держались на ногах, да и Виктор не отлучался – откровенно не поговоришь.
Виктор объявил, что мы должны ему по семьсот пятьдесят долларов (пятьсот пятьдесят – за устройство на работу, сто – за встречу и сто – за приглашение). Он настаивал на том, чтобы мы сейчас же отдали ему деньги или паспорта, которые он вернет, как только мы с ним рассчитаемся. Для нас это стало неприятной новостью. В агентстве говорили только о ста долларах за встречу. Мы поняли, что нас обманули в агентстве или обманывает теперь Виктор. Но ни возможности что-то доказать, ни денег у нас не было, на улицу ночью не пойдешь, да и днем не многого добьешься без копейки в кармане и с фальшивыми туристическими путевками. Поэтому мы, как овцы безропотно, отдали свои паспорта, хотя знающие люди не раз предупреждали о том, что этого делать нельзя. Виктор дал нам номер своего телефона с тем, чтобы мы звонили ему в случае каких-либо проблем. Объяснил, что сейчас отвезет нас на место работы, будем убирать дома у евреев-хасидов. Кто они такие, я толком не знаю, слышала только, что живут они очень своеобычно. Если эта работа нас не устроит, то в течение двух месяцев мы можем бесплатно получить другую. А позже придется еще раз платить за трудоустройство. Предупредил, чтобы сразу не спешили менять работу – в любом случае поначалу будет очень трудно. Все это звучало убедительно. Как окажется на самом деле – скоро увидим.
Часа через полтора, уже глубокой ночью, приехали в деревню Монрой. На пороге большого особняка нас ожидала моя хозяйка, миссис Гольдберг, худощавая властная женщина средних лет. Тут же, на пороге, договорились об условиях моей работы – шесть дней в неделю по двенадцать часов, с восьми утра до восьми вечера. Зарплата – 300 долларов в неделю. В первый раз денег придется ждать до конца месяца. Жить и питаться я буду у хозяйки. Хорошо это или плохо, много или мало – я абсолютно не представляла, поэтому согласилась с тем, что предлагали. Женя будет работать в этой же деревне, где-то поблизости. Хозяйка предложила ужин, я отказалась – очень устала. Меня провели в маленькую комнатку в подвале дома. Кровать, шкаф, столик, в коридоре – туалет и ванная. В Москве уже утро, а в Новосибирске – и вовсе день. Буду ложиться спать. Надеюсь, завтра еще отдохну и осмотрюсь.
