Летний сезон 1893 года выдвинул в Одессе, хотя и на короткое время, г. Крамского в роли антрепренера. Должен заметить, что одесситы в течении лета знала одни только кафе шантаны, которых при мне было три: в городском саду шантан процветал с одобрения городского управления, и находился в руках некоего Зерона-Сокаллы; в саду гостиницы Гранд-Отель антрепренерствовала г-жа Кизовская и, наконец, в саду Благородного собрания, под фирмою Катаки, орудовала какая-то певичка. Деа Братцева. Особенно нравилось мне посещение сада Благороднаго собрания, я с восторгом следил всегда за гг. старшинами собрания, покровительствовавшими серьезному искусству. Как умильно поглядывали эти мышиные жеребчики, имевшие на сцене свою ложу, на какую-нибудь безголосую немочку, певшую "Маргариту"; с каким одушевлением эти господа аплодировали, требовали повторения и, в итоге, даже подпевали. Чем не "благородное" собрание! Г-ну Крамскому, заметившему какою духовною пищею кормят одесситов летом, пришла благая мысль создать в Одессе солидное учреждение, где-бы развлечения были приличны и где граждане моглибы проводить вечера с своими семействами, не опасаясь на каждом шагу наталкиваться на безобразныя, развращающия явления. Узнал он, что в Одессе имеется дача "Ланжерон", некогда любимое местопребывание одесситов. Эту-то дачу, принадлежавшую г-ну Сливинскому, и заарендовал Крамской; построил там два театра исключительно для постановки легких комедий; пригласил оркестр с театральным дирижером Эмануелем во главе; самую дачу, неимоверно запущенную, превратил в чудный уголок, снабдив его и электрическим освещением, словом сделал все, чтобы дать публике здоровое развлечение, исключив из него всякие даже намеки на кафе-шантанный характер. Но видно, не в добрый час затеел Крамской свое дело! Казалось, он не упустил ни одной мелочи, которая должна содействовать успеху затеенного им солиднаго предприятия, а между тем оно не привилось!
Я помню день открытия. С утра состоялось освящение, г., градоначальник первый открыл ворота парка серебряным ключем, преподнесенным ему г. Крамским, затем последовал завтрак, на котором присутствовали все административныя и гражданские власти, было произнесено много речей на тему о вреде кафе-шантанов и пользе трезваго развлечения (завтрак, на котором пили, в счет, конечно, не шел); говорилось о несомненном успехе предприятия и т. д. Вечером наплыв публики на дачу "Ланжерон" был громадный; все восторгались, Крамского поздравляли, но.... через несколько дней "Ланжерон" представлял уже опасное место дня посетителей, место, куда без кастета или револьвера идти не следовало из опасения быть ограбленным; "Ланжерон", как говорится, блистал пустотой, а кафе-шантаны, по прежнему, были переполнены публикой, в среде которой находилось не мало подростков.
Почему предприятие г-на Крамского не имело успеха -- не понимаю. Кажется, все было для этого сделано, а между тем затее оказалась мертворожденной. Думаю, что одной из причин неудачи была ошибка Крамского, сразу пожелавшего поставить дело слишком широко, на что наличных средств однако не хватило, а между тем это отсутствие средств побудило его преждевременно открыть парк, в надежде пополнить обещанную программу из предстоящих доходов.
Гораздо удачнее повел дело артист Сергеев, который в то-же лето открыл театр на "Большом Фонтане". Там играла составленная Сергеевым, небольшая русская драматическая труппа, которая пришлась по душе дачникам и сборы были недурные. Поддерживал Сергеева писатель Круглов, в то время работавший в "Одесском Листке". Его частые отзывы о спектаклях Сергеевской труппы, отзывы довольно, благоприятные, привлекали в театр не только дачников, но и горожан. На сколько дело это привилось на "Большом Фонтане" я заключаю из того, что в лето прошлаго 1897 года, как видно из газетных сведений, антрепренер театра, которым состоял режиссер Соловцовской труппы г. Владыкин, получил довольно солидные барыши. Конечно, успеху не мало содействовало участие г-жи Глебовой и гг. Соловцова и Рощина-Инсарова, все-же факт, что больше -- фонтанский театр в летнее время представляет для одесситов значительный интерес -- не подлежит сомнению.
Неудача, постигшая Крамского на даче "Ланжерон", не остановила однако других лиц эксплоатировать тамошний театр, но опять-таки безуспешно. Самая дача была приобретена городом, который от себя уже сдавал в аренду театр, получая проценты с валоваго сбора, но сборы были ничтожны и труппа не в состоянии была дажа уплачивать обусловленные проценты. Вообще, как я потом узнал, все лица, прямо или косвенно причастные к "Ланжерону", завершили свою деятельность весьма плачевно: так, владелец дачи, Сливинский, некогда богатый человек, умер в нищете; обиравший Сливинского известный в Одеесе ростовщик, отставной солдат Мстя Моргулис попал в ссылку, а один местный туз, принадлежавший к видным представителям суда, что не помешало ему, однако, "работать" с Моргулисом, вынужден был выйти в отставку.
Дела Грекова в сезон 1893--1894 года шли крайне неудовлетворительно; как ни бился этот злосчастный антрепренер, но в конце концов ему пришлось покинуть Одессу и приняться за прежнюю деятельность, которую он оставил, исключительно соблазнившись одесской антрепризой. Как странно устраивается иногда судьба человека! Думал-ли Иван Николаевич, вступив в товарищество артистов Малого театра для поездки в Одессу на несколько спектаклей, что эта поездка поведет к уходу его с Императорской сцены и вместе с тем лишит его всех средств, когда-то нажитых продолжительным трудом. И не только лишит средств, но создаст еще и долги, покрывать которые приходится и по настоящее время.
Когда я оставлял Одессу, антреприза театра, в виде опыта, на один год была передана трем артистам, служившим у Грекова: гг. Гордееву, Беддевичу и Супруненко. Какова была деятельность этого триумвирата -- не знаю, но вероятно не вполне удачна, равно как и деятельность последующих антреприз, ибо за четыре года оказалось четыре антрепризы. Последняя, г. Сибирякова, наступила только в нынешнем году и о результате ее, конечно, еще рано говорить!
Свободное копирование
