Киев. 1894-1897 - 1

VIII. Киев. 1894-1897

 Осенью 1893 года я возвратился в Киев; в театре "Соловцов" товарищества уже не было, а г. Соловцов состоял антрепренером; в городском театре, вследствие смерти И. Я. Сетова, дело велось под управлением "наслед. Сетова", как значилось на афише. Как известно, у Сетова наследников не было, следовательно под "наслед." надо было подразумевать "наследниц", которых у Сетова оказалось не мало, а именно вдова и шесть дочерей. По поводу этого управления семью наследницами говорили, что "у семи нянек дитя без глаз", но это было неверно, так как делом управляла одна только г-жа Сетова при содействии своего зятя, дирижера оркестра, Пагани. За время деятельности г-жи Сетовой в составе трупп было несколько довольно выдающихся певцов и певиц, из которых укажу на г-ж Ольгину, Карри Сонки, гг. Мышугу, Камионского, Светлова; в общем-же артисты набирались преимущественно дешевенькие и все стремления антрепризы клонились исключительно к сокращению расходов. Сезон 1895--1896 года по составу труппы был удовлетворительнее предшествовавшего сезона, что объяснялось тем, что г-жа Сетова нашла нужным подтянуться, опасаясь, в виду окончания срока аренды театра, ч конкуррента в лице Соловцова, имя которого открыто называли.

 Помню я маскарад с шествием в купеческом собрании 1-го ноября 1896 года. В шествии фигурировали и театральные деетели: г. Соловцов и г-жа Сетова. Соловцов, часто выступавший в тот сезон в роли Гамлета, а еще чаще выступавший в антрактах как чтец и неизменно читавший "Индюками "Поросенка", был изображен в костюме Гамлета, при чем в одной руке держал индюка, а в другой-поросенка; сзади шла семиглавая старушка, что означало "наследниц Сетова" с грозно поднятым кулаком, направленным на Гамлета. При проходе старушки раешник выкрикивал:

 "А вот и Сетова старушка,

 В нынешнем сезоне совсем душка,

 Нашла она себе вернаго друга

 По прозванию Филиппи-Мышуга.

 Есть еще и певица Сонки,

 У которой голос звонкий,

 Хочет видно Сетова с городом поладить,

 Чтоб Соловцову сильно нагадить", и т. д.

 Упоминаю я об этом шествии для того, чтобы показать, насколько в Киеве театральныя дела сильно интересуют публику и всегда служат темой на злобу дня.

 По поводу приглашения г-жей Сетовой тенора Мышуги, помню, в одной местной газете поднять был вопрос: должно-ли городское управление допустить этого певца на киевскую сцену и вообще должно-ли разрешить г-ну Мышуге подвизаться на какой-либо оперной сцене в России. Основанием к такому вопросу послужило наделавшее в свое время много шуму заявление Мышуги, явившегося в суд свидетелем по делу об убийстве артистки Висновской, что он по русски отвечать не будет. Мышуга служил тогда в Варшаве в опере и это заявление до того вызвало негодование всей русской прессы, что певцу предложено было оставить службу в варшавском театре. Он выехал за границу и несколько лет о нем не слышно было, пока в 1894 году его не пригласила в состав русской оперы г-жа Сетова, что и побудило одну местную газету поднять вышеупомянутый вопрос о неуместности приглашения этого артиста. Г-жа Сетова, серьезно встревоженная этим обстоятельством, но не желавшая лишиться хорошего певца, подала в думу заявление, что ею приглашен певец Филиппи, который будет петь в некоторых операх на итальянском языке. Филиппи и оказался тем самым Мышугой, о котором шла речь. Сначала он выступал под именем Филиппи, а затем, когда его успех уже был обезпечен, к этому имени было прибавлена Мышуга и таким образом в Киеве и оказался Филиппи-Мышуга. Певец этот безспорно выделялся из ряда теноров, подвизавшихся с ним одновременно на киевской сцене и потому неудивительно, что он пользовался большими симпатиями публики. Успех в Киеве имел еще и тенор Броджи, выступавший несколько раз в последний сезон. Летом 1890 года между городской управой и г-жей Сетовой произошло недоразумение из-за сдачи городу декораций и кто знает, до чего повел-бы этот спор, если-бы не пожар городского театра в последний день сезона (5-го февраля 1896 г.), на каковом пожаре сгорело и спорное имущество.

 После этого пожара в Киеве постоянной оперы уже не было, а временно появлялись как итальянская, так и русская. Постом 1896 г. в театре Соловцова выступала итальянская оперная труппа из Одессы, антрепренером ее состоял г. Гордеев. Не смотря на замечательный состав труппы, дела шли крайне неудовлетворительно, что объяснялось двумя причинами: плохим составом оркестра и болезнью первого тенора г-на Дюро. На сколько помнится, Киеву предстояло в этот пост слушать две итальянские оперы: в театре Соловцова и в городском театре, где ее желала сформировать г-жа Сетова, вследствие чего оркестр городского театра и был ею законтрактован. При таком положении г. Гордеев вынужден был собрать оркестр частями в разных городах, когда-же случился пожар городского театра и оркестр г-жи Сетовой остался не у дел, Гордеев пожелал пополнить свой оркестр некоторыми музыкантами городского театра, но последние не согласились, требуя приглашения всех, на что г., Гордеев, конечно, решиться не мог. Что касается тенора Дюро, о котором отзывы были весьма удовлетворительны, то первый дебют его по болезни был отменен, а когда он выступил наконец в "Гугенотах", не вполне оправившись, публика разочаровалась. Хотя вместо г-на Дюро г. Гордеевым был приглашен тенор Дмутреско, но последний не мог уже возстановить доверие публики к опере и антреприза Гордеева закончилась довольно плачевно: он потерпел убыток в 12-ть тысяч рублей за один месяц.