Открытие сезона Прянишниковым последовало 30-го августа оперой "Жизнь за Царя". До входа в зрительный зал публика уже увидела две перемены: цены местам были увеличены, о чем узнавалось в кассе, а капельдинеры вместо ливрей были наряжены в русские национальные костюмы, о чем узнавалось в корридорах.
Что при Прянишникове в театре был больший порядок, чем при Савине -- несомненно, но сказать, что Прянишников привлек к делу лучшия силы, чем какие были при Савине -- я не могу. Тартаков был заменен Полтининым, из прежних артистов были оставлены Сикачинский и Агулин, два тенора, которые при Савине никакого успеха не имели, а при Прянишникове сделались чуть не любимцами публики. Сам Прянишников, как певец, по голосу был далеко неудовлетворителен, но каждый раз рецензенты находили для Прянишникова оправдание: то писалось, что на пении артиста сильно отзывается видимое нездоровье, то сообщалось, что за кулисами свободно гуляет ветер и неудивительно, что артист простужен (эта причина часто приводилась при неудачном пении кого-либо из артистов), но когда прошло уже не мало спектаклей и валить все на простуду и нездоровье стало неудобным, рецензенты, которым нельзя-же было не считаться с мнением публики, признали наконец, что голос артиста потерял прежнюю силу, но за то его игра и уменье петь искупают недостатки голоса. Надо заметить, что Прянишников назначил себе, как артисту, 500 руб. в месяц, а как режисеру 300 р. Когда театральная дирекция, постоянно бомбардируемая заявлениями о неудовлетворительности Прянишникова, как певца, нашла себя вынужденной указать ему, что назначенная им для себя сумма в 500 руб. слишком велика, Прянишников не возражал, а согласился, в виду основательности указаний, получать вместо 500 руб. только 300 руб., но как режиссеру назначил себе вместо 300 рублей -- пятьсот. И дирекции угодил и себе 800 руб. в месяц сохранил!
По поводу Прянишникова в Киеве циркулировал такой диалог:
-- "Почему Прянишников стал антрепренером?
-- "Потому что потерял голос.
-- "Почему-же он поет?
-- Потому что он антрепренер!
Как организатору товарищества оперных артистов я должен отдать Прянишникову должную справедливость: дело он поставил умело, административная часть велась у него образцово, порядок был замечательный, но меня поражали основания, на которых им было учреждено товарищество, а равно поражали и артисты, согласившиеся вступить в товарищество на условиях, выработанных Прянишниковым. Надо думать, что к этому побудило их отсутствие оперных сцен в провинции, а следовательно -- и необходимость хоть как нибудь, да пристроиться. Товарищество, учрежденное Прянишниковым, было ничто иное, как "антреприза без риска": кроме 800 руб. в месяц, как артист и режиссер, Прянишников получал поспектакльно вечеровых расходов 100 рублей и столько-же за прокат имущества. Считая полтораста спектаклей в сезон окажется, что за один только прокат имущества он получал 15.000 руб., т. е. гораздо больше, чем это имущество ему стоило. Не смотря однако на львиную долю, которую Прянишников получал от товарищества, справедливость все-же требует заметить, что он вел дело так умело, что все артисты получили свое жалованье полным рублем, что при заправских антрепренерах случается весьма редко. При Прянишникове в первый-же год его деятельности были возобновлены оперы, очень любимыя публикой, но со времен Сетова не ставившиеся, каковы: "Руслан и Людмила", "Тангейзер", а равно поставлены новыя: "Отелло", "Вражья сила" и другие.
Стремление Прянишникова к увеличению доходов театра сказывалось на каждом шагу и по любому поводу: объявил он как-то спектакль по поводу пятидесятилетняго юбилее А. Г. Рубинштейна и попросил театральную дирекцию разрешить бенефисные цены, так как треть сбора им назначена для рубинштейновского фонда. Вообще, в этом отношении Прянишников напоминал мне I. Я. Сетова, который, как известно, способен был просить поддержки чуть не по поводу дурной погоды.
Свободное копирование
