XI "БАШЕННЫЙ ТЕАТР"
Весной 1910 года "башня" стала оживляться. Кажется, в эту зиму гостил там Андрей Белый, -- а может быть, и на две зимы позднее. Он прожил несколько недель, работал. Обычно антагонисты, -- от долгого пребывания под одной кровлею, он и М.А. Кузмин протянули между собой невидимые нити взаимной симпатии... По крайней мере, альбом М.М. Замятниной, -- испещренный такими чудесными шуточными и "на случай" стихами таких чудесных поэтов, -- пополнился и длинным, написанным таким неровным и растерзанным, крупнейшим почерком Андрея Белого стихотворением, -- целой поэмой о времяпрепровождении на "башне", из которой я помню такую строфу:
Вячеслав в дремоте томной
Меланхолически вздохнет:
-- Михал Алексеич!-- спойте! -- скромный
Рояль раскрыт; Кузмин поет...
Я, собственно, не посещал "башни" всю зиму. А вот весной был туда как бы вновь введен Б.С. Мосоловым, которого за несколько лет до того познакомил с Вячеславом Ивановым живший у того одно время (перед своим отъездом в Швейцарию, куда он был "отряжен" Ивановыми же) М.Л. Гофман. Во время самой экзаменационной "страды" Б.С. Мосолов, который, что называется, "сдрейфил" перед самыми экзаменами и решил их отложить ad calendas graecas, -- и потому блаженно лентяйничал, -- зайдя ко мне, передал мне нечто вроде "назначения" меня на роль Рикардо, разбойничьего есаула, на первом представлении "Башенного Театра", -- как гром среди безоблачного неба возникшего вдруг там.
Я, без того проводивший в Таврическом саду почти все дневное время в эту пору, -- так как, проживая перед этим несколько лет за городом, стал чувствовать потребность в свежем воздухе, особенно на время умственной напряженной работы, -- я, хотя и с некоторым недоумением и угрызением совести за доставляемое себе развлечение, так как приглашение пришло и репетиции начались в ту пору, когда экзамены-то еще не все были сданы, -- я, повторяю, все-таки с большим удовольствием "принял назначение", тем более что выяснилось, что роль эта немногословная, зубрежки не требует, -- а прибавить к тысячам страниц усвояемого курса всяких литератур каких-нибудь тысячу слов роли было весьма неощутительно. Ведь это походило бы на то, как если бы кто во время мрачного, домашнего запоя отказался проглотить рюмочку токайского где-нибудь в гостях. Не такой благоразумный, как А.А. Блок (вспомните, с какою "истовостью" готовился к государственным экзаменам он в свое время!), я, понятно, от этой рюмочки токая не отказался. -- Кстати, о красном вине и о Блоке. Я забыл упомянуть, что, научившись ездить во время экзаменов в Озерки, Блок научился и "пить красное вино". С одной стороны, буквально. С другой стороны, это стало у него термином, обозначающим приведение себя в угрюмое, нелюдимое состояние, -- к которому, как известно, красное, в противоположность белому, вино располагает. В ближайшие годы в лице Г.И. Чулкова он нашел себе товарища в этом занятии.
Нужно прибавить, что я был несколько наказан за это доставленное себе развлечение: выдержав все экзамены хорошо, я чуть было не провалился на последнем -- истории античных литератур. По совести говоря, провалился даже совсем, да экзаменатор, хорошо знакомый по Академии со мной и со всей нашей компанией -- с Мосоловым, Гофманом и т.д., проф. Ф.Ф. Зелинский сказал: "Не хочу портить вам год жизни" -- и поставил довольно постыдное по его незаслуженности "удовлетворительно"...
Свободное копирование
