Ныне покойный, проф. Петров, -- значительно уступавший Е.В. Аничкову в блеске таланта, -- был, пожалуй, не менее оригинальной "фигурой", и его, несмотря на то, что популярности он отнюдь не искал, слушатели тоже по-своему любили. В нем нельзя было не ценить "цельности". С головы до пят он был предан науке; эрудит из него вышел изумительный, -- преподаватель прекрасный, -- хотя он и не оставил после себя ни одного труда крупного научного значения. Написанные им еще в юном возрасте магистерская и докторская диссертации о Лопе де Вега представляют собою лишь пересказ прочитанных им сотен комедий этого легендарного автора; а в дальнейшем Петров печатал лишь небольшие отдельные полуисслсдования по каким-то очень частным вопросам. Но как ученый и как человек он был безмерно выше своей печатной продукции. В романской филологии был он неоспоримым энциклопедистом. Почти не было вопроса, на который нельзя было бы получить студенту от своего профессора тот или иной ответ. Однако огромная честность заставляла Д.К. Петрова частенько отвечать благородным "не знаю". Шарлатанства в нем не было ни на йоту. Между прочим, он тоже любил предоставлять своим ученикам большую свободу в выборе тем. Это происходило именно вследствие энциклопедизма его знаний...
Уважение Петров вызывал к себе больше всего своим подвижническим, с внешней стороны, -- на самом же деле для него-то лично эпикурейским, чуть не прямо-таки гедонистическим! -- отношением к науке. Наука была его единственной страстью, но это еще не такая большая редкость: для Петрова была она и единственным времяпрепровождением. Особенно характерно это сказалось в последние годы его жизни. В страшном холоде, -- более страшном, чем голоде, -- он, живя в Озерках на даче, все стены которой были уставлены шкапами и полками с книгами (он собрал значительную библиотеку по вопросам, близким своей специальности и на различнейших языках), в этой своей библиотеке проводил он почти все свое свободное от чтения лекций время исключительно в работе над своими фолиантами. На ногах, в калошах или валенках, с раннего утра и до позднего вечера он простаивал перед высокой конторкой, за которой и читал и писал. В довольно позднем возрасте изучил он арабский язык, -- и главную часть своего времени отдавал в эти годы именно "арабскому чтению". В свете его Д.К. Петрову совершенно иначе представились западноевропейские литературы, особливо же испанская, которой посвятил он себя с самого раннего возраста по преимуществу. Как говорят компетентные лица, он подошел к очень важным открытиям в связи этих вопросов, -- но заметки его не разобраны, за отсутствием соответственных ему по эрудиции продолжателей его студий.
На семинариях Д.К. Петрова, в этот последний мой в университете год, кроме моего товарища Б.С. Мосолова и нынешнего профессора в Ленинграде Б.А. Кржевского, а также выбравшего себе ученую стезю, ленинградского же жителя Владимира Б. Шкловского (брат Виктора), принимали участие и скончавшиеся теперь ученые, сумевшие, несмотря на короткую свою жизнь, проявить себя в науке: С.М. Боткин, сын известного коллекционера, живший в квартире-музее, -- редкий счастливец, о котором мне, может быть, придется еще упомянуть, -- и -- не очень молодая уже, имевшая восьмилетнего сына, дама -- впоследствии профессор Самарского университета -- М.И. Ливеровская (урожденная Борейша). Необходимо отмстить, что только в 1906 году женщины впервые были допущены в университеты. Окончившая вскоре после этого юридический факультет Флейшиц возбуждала в ту пору общее внимание, как первая женщина, выдержавшая государственные экзамены не при Высших Женских Курсах, а в гораздо более строгой университетской комиссии. Наша соседка подлинным партам крохотной романо-германской аудитории, Ливеровская тоже кончила университет в 1911 г. и была, следовательно, одной из первых в этом отношении. Как я уже сказал, дальнейшая научная деятельность ее была не бесплодной. Между прочим, были напечатаны ее переводы фарса "Aucassin et Nicolette", а также "Новой Жизни" Данте. Покойная хорошо владела стихами, о чем в университете я не подозревал. И Боткин и она около 1920 г. скончались.
Итак, в университете в эту зиму усиленно мы занимались. Весной уже -- государственные экзамены. Но одновременно с ними -- и "Башенный Театр", о котором я расскажу в особой главе.
Свободное копирование
