Другою школой нашего воспитания служила дворня. Хотя никто нам не советовал иметь с нею общения, но и положительного на то запрета не было, вероятно потому, что исполнение его оказалось бы фактически невозможным. Мы жили в такой близости к прислуге, начиная с няни, ближайшего к нам человека, что волею-неволею должны были иметь с нею постоянные сношения. Поэтому в свободное от учения или от присмотра родительского время уходили мы то в конюшню беседовать с кучером, то в людскую прислушиваться к толкам слуг, сходившихся туда для обеда и ужина, то в избу на скотном дворе, где жили пастух, ключник и староста с их женами, смотревшими за птицей. Посещения эти доставляли нам большое удовольствие, да и тем, кого мы посещали, они не были ни тягостью, ни стеснением.
Не верьте тому, кто скажет вам, что общение с дворней в частности, с крестьянством вообще вредно для молодых людей, принадлежащих к образованному кругу. В известном возрасте может быть, но в годы детства и отрочества оно, как выразился один критик, никакого вреда, кроме великой пользы, не приносит. Говорю это по убеждению, добытому собственным опытом. Любопытство, свойственное отроку, влечет его из своей сферы в другую, ему неизвестную; он охотно выслушивает рассказы, мысли и чувства людей, живущих не барскою жизнью; бессознательно, мало-помалу слагается в его уме и воображении характеристический образ простонародья. Важное, драгоценное приобретение, тем более благоприятное, чем оно дается раньше. Никакою наукой, никаким чтением нельзя заменить потом этого раннего знакомства с народом -- знакомства непосредственного, живого, которое вливается в кровь и претворяется в плоть. Я понимаю, что разумели воспитатели-моралисты, говоря о вреде сближения барских детей с дворовыми людьми и крестьянскими мальчиками: их поражало употребление кой-каких слов, недопускаемых в печати. Нельзя, конечно, одобрять подобного словаря, но надобно, однако ж, смотреть на дело с настоящей его стороны и различать в нем подлинно дурное от мнимо дурного. Исходящее из уст сквернит лишь в том случае, когда оно с тем вместе исходит от лживого ума или развращенного сердца. Поэтому сквернословие сквернословию рознь. Если с произнесением неприличного слова сопрягается представление чего-либо соблазнительного или ощущение чего-либо грубо чувственного, то оно, разумеется, есть улика в безнравственности; а если произносимый звук доказывает только попугайную переимчивость произносящего, что в нем безнравственного? Речь простолюдина редко обходится без непристойной приправы, почему знаменитый наш артист М.С. Щепкин справедливо говаривал, что он не любит видеть мужика на сцене, так как он является на ней с неестественным разговором, разочаровывающим зрителя. Следует ли отсюда, что русские мужики -- народ самый безнравственный? На самом деле этого вовсе нет. Напротив, они имели бы полное право обличать отсутствие нравственного и национального чувства в тех личностях, которые, под крылом ли родителей или под влиянием чужеземных дето-водителей и детоводительниц, с ранних лет приучались замыкаться в особый круг, как в некую касту, питать презрительное отношение к другим кругам, не иметь ни понятия о всесословной связи, ни душевного к ней влечения, жить отрешенно от своего отечества. Зараза эта, благодарение Богу, миновала нашу семью. Мы до того свыклись со всеми элементами окружавшего нас быта, что нас нельзя было удивить никакою выходкой, никаким словом, не имевшими обращения в так называемой благородной среде. Это очень пригодилось нам впоследствии для многого. С двойным наслаждением, инстинктивным и сознательным, воспринимал я каждое поэтическое воспроизведение русской действительности, от кого бы оно ни исходило. Гоголь не мог озадачить меня характеристиками своих героев: я чувствовал их натуральность. Напротив, меня озадачивали и смешили суждения русских нерусских, из которых один замечал, что Гоголь напрасно говорит о тараканах в избе, как будто русская курная изба мыслима без тараканов, а другой, ретивый поклонник европеизма, проведший много лет за границей (Сол[овье]в), находил слог Писемского дурным на том основании, что в каком-то его рассказе русский мужик сказал о своем соседе: "он в запрошлую весну помер", тогда как ему следовало бы сказать: умер.
Свободное копирование
