В Вологде жил в то время сосланный туда же Василий Васильевич Берви, человек твердых принципов, не допускавший никаких уступок; у него была такая же чудная принципиальная жена Гермиона Ивановна. Берви писал в том же благосветловском "Деле" под псевдонимом Флеровского. Они не вели такой светской жизни, как мы, и круг знакомых их был очень ограничен.
В эту зиму к нам пришел очень молодой человек и познакомился с Николаем Васильевичем. Это был Павел Владимирович Засодимский. Он уроженец Вологды и жил в ней. Он привез письмо от Благосветлова, и тут мы впервые с ним познакомились. Впоследствии я встречалась с ним у Благосветлова и близко сошлась и с ним, и с его женою.
Как о Берви, так и о Засодимском я совсем не могу писать. В то время как я знала Берви и жену его, я была проникнута глубоким уважением к этим принципиальным людям, и уважение это сохранилось в моей душе. А Засодимских я, кроме того, нежно люблю. Я знаю, что если бы им предложили поступиться своими убеждениями и зажить привольно или же в противном случае лишиться своего теперешнего далеко не обеспеченного существования, то ни тот, ни другая даже и не задумались бы над этим.
Из последующих писем Николая Васильевича видно, что я снова начала хлопотать о повышении его в чинах, как он называл свои переезды в более хорошие города.
"<Вологда,> 16 июня <1868 года>
Друг Людя. Благодарю тебя за хлопоты о моем переводе. Посмотрим, что-то будет недели через три.
Обидело меня, что ты говорила обо мне с Благосветловым. Есть только одно основание для умственной оценки человека: прогрессивно или не прогрессивно он думает. Нравственная усталость определяется поворотом мысли назад.
Письмо Благосветлова меня раздражило против тебя... "Сейчас я проводил Людмилу Петровну,-- пишет он мне,-- проговорив с нею часа полтора. Кажется, разговор наш был самый веселый, а по уходе ее мне сделалось ужасно грустно". Одна фраза, одно слово "устал он" (подчеркнуто в подлиннике) произвело на меня самое скверное впечатление... Еще более утвердило меня в мысли, что ты говорила с Благосветловым что-то такое, следующая его фраза: ""Старый вопрос" посылаю вам. Зачем вы берете его назад? Будьте искренни со мною",
"<Вологда,> 23 июня <1868 года>
Я очень рад, что дело выяснилось. Не оправдывая Благосветлова, который с больной головы валил на здоровую, я все-таки очень ему благодарен. Обвинить тебя было с моей стороны ошибкой, ибо если бы "он устал" сказала и ты, то, во-первых, со стороны виднее, а во-вторых, и что самое главное, это замечание заставляет меня подумать о будущем теперь же, ибо, когда оно наступит, думать будет поздно".
"<Вологда> 22 июля <1868 года>
Смешит меня Благосветлов: он поет мне заупокойную и в то же время советует тебе не писать мне об отказе в переводе! Отказ объявлен мне официально.
Берви перевели в Тверь, и послезавтра он уезжает. Как кажется, министр внутренних дел распоряжается независимо от III Отделения. Но, впрочем, попытайся, и если есть возможность, то уж лучше бы в Тверь, если не в деревню. Ярославль меня уже не пленяет, и путь Берви нравится больше.
Напрасно ты молчала, когда Благосветлов говорил обо мне. Он точно выпытывает и вызывает тебя на откровенность. Я еще никогда не писал таких зрелых статей, как нынешнее лето. Но изменились обстоятельства, и изменились читатели. Следует ли из этого, что упали таланты публицистов?
Твоя мысль о детской истории совершенно правильная, и я принимаю со всею готовностью твое предложение. Составляй пробные листы и присылай. Ты думаешь начать с римской? Пожалуй, и так, но и древнейшая любопытна, только мне казалось, что древнейшую лучше в виде очерков или картин: будет занимательнее, ибо возможен занимательный выбор. Не начать ли историей Китая? Я бы думал так: предпринять целую серию детских изданий под одним общим названием: например, "Библиотека подрастающего поколения" или "Библиотека для молодых читателей"; и затем -- отдельные заглавия: древняя история, римский мир, греческий мир и т. д. Далее -- и я бы писал охотно -- думалось мне написать для детей политическую экономию под заглавием: "Очерки из истории труда" или вроде этого. Рассказ будет прост и занимателен, если писать тем приемом, как писал Адам Смит.
Если ты одобришь эту мысль, то вышли русский перевод Адама Смита, Мальтуса, "Историю открытий и изобретений" (издал, кажется, Вольф, а первый -- Бибиков) и биографии Уатта, Стефеисона, Аркрайта, Адама Смита, Фультона и других. Согласишься, напишу подробнее".
Свободное копирование
