В последнее время появилось совсем молодое поколение руководителей, напоминающих скорее менеджеров от авиации. Они больше понимают в финансах и тонкостях политики, чем в конструировании самолётов. Может быть, это и правильно? Интересно, как там у них, "загнивающих", в Америке и Европе решены эти проблемы?
О Хороле я уже написал достаточно подробно, а вот о Гришине упомянул лишь вскользь, по поводу испытаний системы "Заслон" на самолёте МИГ-31. С Гришиным я вплотную столкнулся на испытаниях самолёта СУ-27, он был главным конструктором РЛПК на этом самолёте. В разгар испытаний, каждый день с утра все специалисты собирались в кабинете технического руководителя от фирмы Сухого. Вёл совещание сменный технический руководитель Конохов, Никитин, или Марбашев. На совещании обсуждались результаты прошедших полётов и планировались полёты на этот день. Я представлял интересы НИИАС, организации, которая разработала программно-математическое обеспечение БЦВМ, управляющей той частью системы вооружения, которая использует информацию от ОЛСа - оптико-локационной системы. Часто наши с Гришиным интересы сталкивались: многочисленные пульты изготовляли "гришинцы", кроме того, имелись режимы совместного применения РЛПК и ОЛСа. Все возникающие проблемы, неудачи, связанные с работой режимов работы ОЛСа, Гришин пытался беззастенчиво свалить на НИИАС. Однако у нас, как и при испытаниях самолёта МИг-29, на месте испытаний был свой стенд, где мы могли всегда доказать, что наша математика безупречно работает, сняв с самолёта БЦВМ и проверив её на стенде. В случае обнаружения ошибок в математике Зоя узнавала в Москве об этом первой, быстро на стенде устраняла их с помощью алгоритмистов, проверяла исправления на стенде. Исправленные микросхемы на самолёте отправлялись на полигон.
Когда Виктор Константинович "валял дурака", используя свой авторитет, пытался свалить свои ошибки на НИИАС и выиграть время, я его как мог, пытался урезонить: "Виктор Константинович, ведь вы - доктор технических наук, лауреат Государственной премии, Герой социалистического труда, зачем же так мелко жульничать!" - выговаривал я ему". "Ладно, Женя, не расстраивайся! Работа есть работа", - отмахивался он, глядя на меня своим весёлым, обезоруживающим взглядом синих глаз.
От постоянных забот голова у него к концу дня пухла. Помню такой случай. При выезде с территории войсковой части у проходных необходимо было предъявлять охране пропуска. Как-то вечером мы с Гришиным в машине проехали через проходную, проскочили по мокрой асфальтовой дороге до железнодорожного переезда. Переезд был закрыт, и машина остановилась у шлагбаума. Гришин, задумавшись, автоматически вытащил свой пропуск и стал искать глазами, кому бы его предъявить.
Сам Гришин по образованию был не радист, а "автоматчик". На "радиолокационных" фирмах Главные конструктора обычно выдвигались из радистов, Гришин был исключением. Он прекрасно разбирался в тонкостях радиолокации. Он сам тщательно смотрел информацию с распечаток СОКа. По многим, даже самым мелким техническим вопросам он единолично принимал решения, часто сковывая инициативу подчинённых. За это качество подчинённые его часто между собой поругивали.
Гришин был убеждённый сторонник отладки математического обеспечения БЦВМ на месте испытаний. У радистов установилась, по мнению Зои, порочная практика перепрошивки математики "на коленке", на полигоне после каждого неудачного полёта. Зоя считала, что решение о перепрошивках должно приниматься в Москве, после моделирования на стенде и тщательной проверки результатов. На полигоне можно было в спешке ошибиться, да и документирование вести сложно, можно легко запутаться в изменениях. Может быть, она была и права, но только отчасти. Она занималась математикой управления ОЛСом, сигналы которого можно было достаточно точно подыграть на стенде. Имитировать реальные сигналы работы РЛС на стенде было очень трудно или практически невозможно, поэтому место отладки и допрошивки системы всегда рано или поздно перемещалось на полигон. Хотя, конечно, боевые алгоритмы, сложную логику системы целесообразно отлаживать на стендах. В этом смысле Гришин, скорее всего, ошибался.
Гришин был весёлый человек, высокого роста, с большим животом. Его звали за глаза "человеком-горой" (а когда его назначили Генеральным директором предприятия "Фазотрон", объединившего НИИП и НИИР, то его прозвали "Пузотрон"). Он выглядел обманчиво-простоватым, с наивным взглядом синих глаз.
Он был страстным рыбаком. Выехать на природу, бродить по колено в воде, вытаскивая из сетей бьющую хвостом рыбу, для него было огромным удовольствием и отличным отдыхом. У нас в НИИАСе с юмором говорили, что Гришин специально придумал технологию отладки программ БЦВМ на месте испытаний, требующую долгого нахождения классных специалистов на Волге, из-за своей страстной любви к рыбалке.
Свободное копирование
