К этому времени была введена в строй наша гостиница. Мы все участвовали в её постройке: копали котлован, клеили обои, таскали какие-то стройматериалы. Переселение было торжественным. Праздновали открытие организованно и с размахом. Банкет происходил в зале на втором этаже. Это был первый банкет в длинной череде празднеств. Здесь мы отмечали окончание этапов "А" и "В" самолётов МИГ-29 и СУ-27. Стены зала были обиты шёлковыми обоями с золотистым, витиеватым узором и полосками. Говорили, что обои греческого производства. Очевидно, из этих соображений зал назвали "Греческим". Возможно, тут был и намёк на известную интермедию Райкина: "...В греческом зале, в греческом зале!"
Праздновали открытие гостиницы дня два - три. Банкет плавно перешёл во множество мини банкетов почти в каждом номере. Доблестные испытатели на неделю вышли из строя. Я с трудом приходил в себя после "новоселья".
Пошла у нас "новая жизнь". Сам переход в новую гостиницу напоминал переселение из коммуналки в отдельные квартиры. Появились удобства, комфорт, свобода уединения. Но люди оказались разобщены. Это, конечно, смешно, но некоторым людям, переехавшим из общежития в отдельную квартиру, поначалу недостаёт очередей в туалет и ругани в соседней комнате. Вначале и нам чего-то не хватало, потом привыкли и с удовольствием стали наслаждаться цивилизованной жизнью. Тем более что, для общения оставался "Греческий зал" и холл с телевизором, чаепитиями за журнальным столиком, танцами и преферансом. На кухне стояли две плиты. В каждом номере имелся умывальник, совмещённый с душем и туалетом. Гостиницу мы назвали "ВЕСНА".
Возвращаясь в Москву в сезон фруктов, многие сотрудники запасались в соседних магазинах картонками и коробками, наполняли их абрикосами, вишней, сливой или помидорами. Улетали обычно самолётами КБ Сухого, Микояна, военными самолётами или самолётом МРП. В связи с этим возникали трудности. Пытаться улетать можно было несколько дней подряд: то "погоды нет", то нас вычеркнули из списка, то самолеты не пришли. У меня был рекорд вылета домой - две недели. За это время коробки успевали потечь, а фрукты превратиться в сладкое месиво. Правда, из этих фруктов можно было поставить наливку или сварить варенье, однако, настоящее варенье следует варить только из свежих фруктов. Одно время я приспособился варить абрикосовое варенье с косточками, это очень трудоёмкое дело. А свободного времени по выходным было достаточно. Начинался процесс изготовления варенья на базаре во время покупки ведра абрикосов. Можно купить сравнительно мелкие, ярко оранжевые плоды, очень сладкие, с характерным вкусом. Можно приобрести крупные, желтые плоды, с полупрозрачной, тонкой кожицей и медовым вкусом. Плоды должны быть недозрелые, самую малость. Определить степень недозрелости - это искусство, приходящее с опытом. Надо помнить, что в ведре продавцы самые хорошие плоды помещают в верхней части ведра. Поэтому плоды лучше собирать самому прямо с дерева в саду у местных знакомых. Я специальной палочкой (или простым карандашом) выталкивал из каждого плода косточку. Колол скорлупу, очищая от неё зёрнышки, на кирпиче во дворе гостиницы. Колоть нужно было так, чтобы сохранить целыми зёрна. Зёрна я долго кипятил в воде, пока на поверхности воды не появлялась густая зелёная пена. Зёрна теряли горечь. Эти зёрнышки я вставлял в каждую абрикосину. Приготовленные таким образом плоды, я засыпал в таз, добавлял сахар (с сахаром тоже нельзя было промахнуться), доводил до кипения и кипятил пять-шесть минут. Потом ставил охлаждать, плоды впитывали сладкий сок. Эта процедура повторялась четыре-пять раз. Варенье получалось изумительного вкуса. Сквозь прозрачную толщу плода просвечивались темные зёрнышки, плоды почти не разваривались. Я так и не выяснил, как долго такое варенье может храниться и не киснуть. Больше двух-трёх месяцев его сохранять не удавалось: все съедали...
Номера в гостинице были закреплены за секторами нашего отделения. Свои номера, холл и коридоры мы украсили, как могли. Развесили фотографии, картины, полочки. Наводили уют. Эти предметы нехитрого уюта висели на стенах до самой перестройки, когда гостиницу заполнили челноки.
Вспоминаются курьёзы и комические ситуации, составлявшие неотъемлемую часть нашего повседневного быта в гостинице. Как-то в одну из суббот, когда работ не предвиделось, Стариков и Татаринов решили "красиво пожить". Им надоели примитивные пьянки с использованием "масандры"(спирта, слитого из систем охлаждения МИГа-25) или гидролизного спирта, предназначенного для технических целей. Это "питьё" перед употреблением, обычно, очищали народным способом: в бутылки кидали несколько крупинок марганцовки. Болтали бутылку до полного растворения кристаллов. Жидкость принимала нежно розовый цвет. Через некоторое время на дне бутылки оседали густые тёмно фиолетовые хлопья. Если эту процедуру проделать несколько раз, то жидкость через несколько дней, с некоторым трудом, можно было пить. Однако такую длительную технологию мало, когда выдерживали. Как правило, после первой очистки, подождав минут 10-15, до выпадения осадка, публика начинала волноваться, до повторной очистки редко доходило дело. На другой день головы у всех были словно чугунные.
Так вот, Стариков и Татаринов решили себя побаловать. Они за неделю "до того" купили пару бутылок хорошей водки, добавили в бутылки лимонной цедры. Божественной напиток настоялся, приобретя лимонный запах и янтарный цвет. В номере Сергея Татаринова накрыли стол: сырокопчёная колбаса, привезённая из Москвы, грудинка, фрукты. Стариков, большой кулинар и специалист по жарке картошки, пожарил картошку особым способом. Он нарезал её круглыми ломтиками, как кабачки, и поджарил с двух сторон, разложив ломтики на сковородке в один слой. Большая тарелка с жареной картошкой стояла в центре стола, рядом - помидоры с укропом, зелёный лучок и всякие "деликатесы". Собрав "на стол", ребята расслабились, предвкушая предстоящее удовольствие и долгую дружескую беседу за рюмкой водки.
В этот момент раздался стук в дверь, и в номер вошли Белосвет, Белясник, один из ведущих инженеров по самолёту, и я. В руках у меня была недопитая бутылка "Шартрёза". Дело в том, что за два часа до описываемых событий ко мне в номер зашёл Володя Карасёв, сотрудник второго отделения. Мы обсуждали условия предстоящих полётов по оценке режима "Кмод", за который он отвечал. Незадолго до этого я купил бутылку ликёра "Шартрёз", давно хотел его попробовать: привлекал необычный зелёный цвет напитка. Я поставил на стол бутылку, сделал бутерброды. Кстати, ликёр мне не понравился: сладковато-тягучий, с запахом мяты, как от зубной пасты. Мы мирно беседовали с Володей, когда в номер вошли Белосвет и Белясник, оба уже слегка навеселе. "Как вы только пьёте эту гадость", - сказал Белосвет, показав на бутылку. "А где ребята", - продолжил он. "Кто где", - ответил я уклончиво, - "По номерам, разбрелись наверно?". "Давай, зайдём в гости", - провозгласил с интонацией Винни Пуха Белосвет. Обхватив меня за плечи, он пошёл к выходу. Володя Корасёв незаметно исчез. Мы толкнулись в один номер - закрыто, в другой и увидели Старикова и Татаринова, сидящих за роскошным столом. "Как мы во время!" - радостно сказал Белосвет и сел за стол, пригласив Белясника и меня. "Наливай!" - по-хозяйски распорядился он.
Через какие-то 10 минут Сережа и Слава с изумлением и досадой уже наблюдали пустые бутылки и стол, заставленный тарелками с остатками закуски. Надежда на "красивую жизнь" в течение выходных рухнула.
Выпив и закусив, Белосвет пришёл в благодушное расположение мыслей и духа. Он завязал непринуждённый разговор на рабочую тему. Белясник, который "набрался" больше Белосвета, долго заинтересованным взглядом наблюдал тарелку с остатками огурцов, потом доверительно сообщил: "хорошо бы потанцевать". "А где ваши девочки?" - неуверенно спросил он. Я внутренне напрягся от еле сдерживаемого смеха. "Только бы Славка ему не врезал", - подумал я. "Ведь Стариков - заправский боксёр". Но Стариков сдержался. С некоторыми усилиями мы утихомирили "дорогих гостей" и выпроводили из номера. Я проводил их до выхода из гостиницы. Когда я вернулся, Славка и Серёжа сидели за столом с остатками трапезы и хохотали во всё горло. Я стал извиняться за поведение бесцеремонных смежников. "Ничего не поделаешь! Это, как несчастный случай, стихийное бедствие, как землетрясение!" - сквозь смех проговорил Татаринов.
Сегодня Серёжи Татаринова с нами нет, он не так давно умер от инфаркта. Он работал в нашем отделении с момента его создания. Серёжа - тоже целый кусок моей жизни!
Однако вернёмся к нашим самолётам. Я подолгу находился на полигоне. Зоя не знала, как к этому относиться. Её мнение было противоречиво и зависело от настроения. С одной стороны, ей не хотелось отпускать меня в долгие командировки, с другой стороны, ей было удобно, когда я находился на полигоне, как ответственный представитель НИИАСа по испытаниям МИГа- 29. Оперативным анализом работы боевых режимов занималось отделение №13, и Зоя первая узнавала об ошибках в программах БЦВМ, без которых ни одна работа не обходится. Полученные данные она проверяла на стенде и быстро исправляла ошибки. Исправленные (с помощью ультразвука на специальном приборе) микросхемы в спичечных коробках на самолётах КБ Микояна доставлялись на полигон. Полёты продолжались без заметных задержек из-за программных ошибок. Вскоре рабочие интересы Зои "победили" личные интересы, и она окончательно перестала меня пилить.
Свободное копирование
