После окончания испытаний мы решили отметить окончание испытаний и собраться в Москве. Мы с Зоей к тому времени уже жили в двухкомнатной квартире на Смольной улице. Нашу маленькую комнату мы продали Ларисе. Отец нам добавил денег, и мы купили такую же квартиру, как у Ларисы, в точно таком же хрущёвском доме. Это были настоящие хоромы: своя кухня, туалет. У нас с Зоей теперь - отдельная комната, у Леши - своя комната, такая же, как и была у него в старой квартире, только без нас с Зоей.
Отмечать окончание испытаний все решили у нас на квартире. Предполагалось, что придут Хорол и Батков, но они, сославшись на неотложные дела, не пришли.
Зоя, как я уже писал, очень любила принимать гостей. Она наготовила много всякой всячины. Готовить Зоя, надо сказать, умела отменно: гарниры, салаты, мясо, сациви - пальчики оближешь!
Она сама не любила сладкую выпечку (торты, пирожные, кексы и т. д.), поэтому сладкое она готовила очень редко. Зато Зоя очень здорово научилась изготовлять фаршированную рыбу, национальное еврейское блюдо. Научила её мама. Мама готовила это блюдо нетрадиционно: после всех необходимых сложных процедур, прожаривала рыбу на сковородке. Зоя каким-то образом усовершенствовала её рецепт. Получалось замечательно, все наши знакомые, не имевшие раньше ни малейшего понятия о еврейской кухне, были в восторге.
Однажды Зоя принесла свою знаменитую рыбу на наш очередной праздник в отдел. Батков поковырял вилкой рыбу и сказал: "Зой, ты в какой кулинарии это купила!" Зоя снисходительно, с некоторой долей сочувствия, улыбнулась: "Ну не понимает человек, что тут поделаешь!"
Отмечали праздник всё в той же компании: Михайлов, Сопин, Казамаров, Черепнин, Абрамов, я и Зоя. В этой компании Зоя была почти своим человеком, хотя "Прожектором" не занималась. Михайлов знал её давно, гораздо дольше, чем знал её я: они сидели в одной комнате во второй лаборатории Чистовского. Остальной компании я прожужжал все уши про свою Зойку, какая она весёлая и умная. Они на неё посмотрели и сразу поняли, что мои рассказы - чистая правда, её восприняли, как старую знакомую. Праздник удался на славу.
Где-то около часа ночи Черепнин захотел сыграть на гитаре. Гитары у нас не оказалось. Тогда он с Абрамовым поехали на такси в подмосковный Калининград к себе домой за гитарой. Около двух часов ночи Черепнин при поддержке всей компании стал кричать во всю глотку песни Высоцкого: "...Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!.." В квартиру позвонили, пришли соседи снизу. Они стали намекать, что уже поздно и хотелось бы поспать. Мы восприняли их притязания, как попытку ограничить нашу свободу, и Славка Абрамов их выставил. Соседи оказались настырными и непонятливыми. Часа в три ночи к нам явилась милиция. Навстречу милиции вышел вальяжный, интеллигентный Казамаров, совсем трезвый. Он сколько бы не выпил, внешне всегда выглядел трезвым. Он, медленно растягивая слова, произнёс что-то очень умное. Милиция опешила: по рассказам соседей она ожидала увидеть пьяный дебошь, а тут такие культурные люди! Милиция извинилась и ушла, а мы продолжили веселье.
Я с самого начала, когда пришли соседи, чувствовал себя неуютно. Но когда милиция удалилась, мне стало просто не по себе. С законами в нашей стране было что-то не так. Какая разница, интеллигентные люди нарушают тишину или нет. Есть единый для всех закон о том, что после одиннадцати часов нарушать тишину в доме запрещено. Для того, чтобы попасть в милицию вовсе не обязательно устраивать драку или пьяный дебош, достаточно нарушить закон!. Однако в России законы трактуются весьма своеобразно. Вот когда мы состаримся, и молодежь, живущая выше этажом, всю ночь на "полную катушку" будет крутить тяжёлый рок, тогда мы, может быть, вспомним про закон о ночной тишине. А сегодня мы пока ещё сами молодые, полные сил, и нам наплевать на несносных соседей, этих старых склочных человечков.
Свободное копирование
