Время шло, количество доработок мелкими шажками накапливалось, переходя в качество. Слава Стариков придумал и на "коленке" сработал, вместе с нашими инженерами и механиками, свою знаменитую "матрицу". "Матрица" представляла собой набор фотоприёмников, работающих в диапазоне лазерного изучения, которые в определённом порядке размещались вокруг цели и регистрировали положение "пятна" во время пуска. Наконец, появился инструмент для регистрации "пятна". К достоинствам устройства следует отметить наличие "обратной" матрицы, системы индикации, позволяющей визуально наблюдать положение "пятна" относительно цели в реальном масштабе времени.
Я пытался проверить, насколько наш старый метод построения положения "пятна" отличался от нового, использующего "матрицу". Ничего не получилось. Где-то совпадения были хорошими, где-то плохими. Определение центра "пятна" по матрице" оказалось тоже не простым делом. Если все фотодиоды засвечивались, то было не понятно, где же находится центр. Если "пятно" находится на краю "матрицы", то центр также трудно было определить. Но всё-таки, это была бесспорная прямая регистрация лазерного излучения!
В ИТК на математической модели "проигрывали" работу ЛГСН ракеты Х-25 и выяснили, что у ЛГСН ограничен динамический диапазон. На большой дальности "пятно" было едва заметно, и "глаза" ЛГСН полностью "открыты". По мере приближения ракеты к цели, энергия от "пятна", воспринимаемая головкой, возрастает в тысячи раз, и "глаза" головки требуется "прищурить", чтобы она не "ослепла". Эту работу в ЛГСН осуществляла схема АРУ. Кто-то из инженеров отделения № 5, занимавшихся моделированием, кажется, Батуров, утверждали, что АРУ не справляется с этой задачей, из-за недостаточной динамики схемы (быстроты "прикрывания глаз"), и головка слепнет, приближаясь к цели.
Хорол не прислушивался к настойчивым советам: "Пристаёт ИТК со всякими глупостями!" Но обстановка на испытаниях все более накалялась. Надо было что-то предпринимать, и Хорол, наконец, созрел. Быть может, он в своём КБ провел ряд экспериментов, подтвердивших результаты моделирования НИИАС. Схему АРУ доработали, и ракета сразу после доработки полетела в "пятно".
Казамаров ходил победителем. Все инженеры в группе анализа стали большими друзьями. "Чёрные дни" долгих неудач сплотили коллектив испытателей. Теперь Михайлов докладывал улыбающемуся Главкому о хороших результатах летных испытаний.
У страны и ВВС появилась перспектива получить новое высокоточное ракетное оружие.
Последние победные пуски проводились таким образом: на некотором расстоянии от цели в окопчике сидели наши инженеры, они фиксировали с помощью "обратной" матрицы положение "пятна" в каждом тренировочном заходе самолёта на цель. Результаты передавали по телефону в группу анализа. В группе анализа кто-нибудь из руководства звонил в пункт управления полётом, передавая информацию об ошибке прицеливания. Пункт управления связывался с лётчиком, который вносил коррекцию в прицеливание, после чего производил пуск.
Я спросил у Миши Ульченко: "На войне тоже будете "матрицы" вокруг целей раскладывать и звонить по телефону лётчику?" Миша пожал плечами и ответил, что генералам очень хочется попасть в цель, попадание ракеты в "пятно" должного впечатления на них не производит. Положение "пятна" кто-то непонятным образом вычисляет. Всё это условно, обманом попахивает". "Но ведь Главком-то всё понимает, Михайлов ему почти каждую неделю рассказывает по плакатам: где место падения, где "пятно", где цель". "Понимать-то понимает, но попасть в цель всё равно и ему хочется. Вот "Кайра" появится, тогда на войне в цель попадать можно будет легко и просто! Там лазерный луч на цели будет удерживаться автоматически". Я плохо представлял себе, как это - автоматически. Это мне ещё только предстояло узнать. Испытания "Кайры" предстояли в недалёком будущем.
Как-то раз Сопин сообщил Михайлову, что по последним нескольким десяткам полётов не составлено ни одного протокола: "Начальство скоро оторвёт голову. Протокол - официальный документ по полёту, без них не на что будет списывать потраченные деньги". Михайлов кивнул в мою сторону: "он напишет". Сопин достал толстую амбарную книгу и вручил её мне. "Один протокол, как образец, я напишу сам, а остальные - за тобой" - сказал он. "Так протоколы нужно было писать сразу после полёта, пока вся информация свежая, все помнят, что происходило в полёте, где теперь искать материалы", - взмолился я. "Полётные листы я тебе дам, оттуда спишешь условия полёта. Результаты: промахи, положение "пятна", дальности, тангажи имеются у Михайлова на плакатах для Главкома, ты же сам их готовил. Основные моменты испытаний ты должен помнить, если что подзабыл, возьмешь из материалов полётов". Он указал на стеллажи, стоявшие, от пола до потолка вдоль стены его кабинета. Они были набиты огромным количеством пленок, расшифровок самолетных КЗА, телеметрии. "Впрочем, эти протоколы - пустая формальность, большая часть полётов незачётная. Результаты зачётных полётов все знают наизусть, все подпишут протоколы "без звука", противоречий по технике нет. Напиши, я просмотрю, и отдадим в печать".
Свободное копирование
