От КБ Сухого всегда присутствовал Виктор Сопин, руководитель работ по теме "Прожектор", и Слава Абрамов, инженер отдела №13 КБ Сухого. Много лет спустя, в 2001 году, мне вновь пришлось работать с замом Главного конструктора самолёта СУ-30МКК Сопиным. Самолёт СУ-30МКК фирма Сухого сконструировала по заказу ВВС Китая. Эта работа и работа по созданию СУ-30МКИ для ВВС Индии позволили фирме "выжить" в тяжёлые времена. От военных на старте переминались с ноги на ногу: молодой энергичный капитан Миша Ульченко, руководитель темы, Толя Дежик, "прицелист" от 5-ого управления, тоже капитан.
Вот показался самолет - СУ-17, приземлился, прокатился по полосе. Эдуард Колков, основной летчик по теме, спускается по стремянке. Его сразу обступают члены бригады лётных испытаний, организуя "пресс-конференцию". Колков кратко сообщает о результатах пуска. Прежде всего, всех интересуют величины промаха и угла пикирования. На обратном проходе Колков низко пролетает над целью и визуально, насколько возможно, оценивает промах. Тангаж, скорость, высоту самолёта в момент пуска Колков записывает в кабине в блокнот. Представители комплексной бригады, записав результаты пуска в блокноты, наскоро пересчитав промах в картинную плоскость, бросалась к телефонам докладывать результаты руководству в Москву. У "Сухих" и "Геофизики" имелась закрытая связь ВЧ. У НИИАСа такой связи не было.
Как до меня поступал Михайлов, не знаю, но я не торопился с докладом руководству о результатах работы и ждал результатов обработки материалов. Вскоре мне из Москвы позвонил по "межгороду" Баусин. Дозвониться было не просто, но он дозвонился, спросил, почему я не докладываю о результатах работ. Я ответил, что есть три причины: во- первых, информация, полученная на старте от лётчиков очень приблизительная, лучше подождать данных с полигона (о величине промаха) и расшифровки записей самолётных самописцев
Во вторых, дозвониться по телефону очень трудно, требуется масса времени. Лучше я начну строить положение "пятна", больше толку будет. В третьих, у меня нет свободных людей, как у смежников, которым можно было бы поручить передачу данных. И потом, я считаю, что ничего страшного не случится, если руководство узнает о результатах на пару дней позже, зато данные будут точные.
Баусин, после короткой паузы, ответил спокойным голосом: "Ты конечно, прав по всем трём пунктам, но, понимаешь, утром Хорол позвонил Федосову, хотел обсудить результаты, а Федосов оказался не в курсе дела. Федосов позвонил мне, и сделал выговор: "почему "свои" с полигона не докладывают о результатах. Для чего создали отделение лётных испытаний? Не оперативно работаете!" Информацию можно было передать по телетайпу ЛИИ. Что касается неточности оперативной информации, то можно было бы добавить фразу, мол, информация пока предварительная, по докладу лётчика. Дальше будет уточняться. И волки сыты, и овцы целы".
Он сказал, к кому обратиться в ЛИИ. Я стал ходить в ЛИИ на телетайп. Там на меня смотрели, как "Ленин на буржуазию". Им лишние люди, занимающие линию, были не нужны.
Дела по испытаниям шли плохо. Хорол чувствовал себя особенно неуютно. И лазерную головку самонаведения (ЛГСН) ракеты и систему подсвета - пресловутое "пятно" разработало его КБ. В любом случае был виноват он. Правда, хитроумный Казамаров придумал оригинальную гипотезу. Он стал утверждать, что при боковом ветре самолёт летит по логарифмической кривой. При такой траектории возникают силы, воздействующие на свободный гироскоп, и "пятно" смещается. Ракета всегда летит в "пятно", которое лежит в стороне от цели, мы просто строим "пятно" с большими ошибками. В системе Кайра", основной, перспективной системе, лазер управляется совсем по другому, а "Прожектор" - система промежуточная. Всё идёт отлично, подождём, пока подоспеет "Кайра" и убедимся в том, что ЛГСН нормально работает. А "сегодняшний" ОГБ не может работать иначе: физика! Да другого от него и не требуется, воевать с "Прожектором" никто не собирается, он создан, как технологическая система для отладки ЛГСН.
Мы с Сашей Зораком, очень толковым инженером из бывшего сектора Баусина, готовились к каждому совещанию с "Геофизикой", как к шахматной партии, проигрывая различные варианты дискуссии.
Мы взяли все метеорологические данные с величинами и направлением ветра по нескольким последним пускам. Рассчитали траектории самолёта и возможное смещение "пятна" из-за ветра. Я сказал Саше, что Казамаров на очередном совещании опять сообщит, что "пятно" "сдувается" ветром. Я ему отвечу, что всё это ерунда. Он начнёт рисовать на доске кучу формул, но просчитать ошибку по реальным цифрам поленится. Тогда ты ему выложишь результаты наших расчётов.
На совещании всё произошло так, как мы и предполагали. Казамаров снова стал рассказывать о влиянии ветра, мы показали график зависимости движения "пятна" от времени: пятно лежит, конечно, не на цели, но и ракета летит не в "пятно". Казамаров ответил, что, мол, вы неправильно строите положение "пятна" Тогда Зорак показал ему наши расчёты, по которым "пятно" под воздействием ветра должно было лежать не в районе падения ракеты, а с другой стороны от цели, как раз там, где мы его строили.
Саша Казамаров почесал за ухом и сказал, что метеослужба измеряла "ветра" за час или два до пуска, а какой был ветер на полигоне в момент пуска, не знает никто. На это мы ничего не смогли ответить. Однако и Саша с тех пор приутих.
Работали много, так что не оставалось времени поехать на обед в "Волгу" или даже на "круг". Ходили обедать в столовую на территории в/ч, все её звали почему-то столовой Паньшинского. Наверное, потому, что она располагалась недалеко от штаба ракетного управления. Кормили там отвратительно, хуже, чем на Эмбе.
Свободное копирование
