В автобусе ездить на работу мне скоро надоело: тесно, много народа. Но главное, автобус обладал интересной конструктивной особенностью: выхлопные газы частично поступали в салон, конечно, не с такой интенсивностью, как в немецких "душегубках", но запах гари чувствовался.
На работу и с работы я ходил через степь к двенадцатому КП, минут сорок ходьбы. Иногда собиралась целая группа любителей пеших прогулок. Путь лежал через Владимировку. Можно было заскочить на рынок, купить чего-нибудь. После пересечения железной дороги, тропинки вели к КП, слева оставалось местное кладбище, справа, несколько далее, открывался "лунный пейзаж". Это была территория бетонного завода. Сама территория завода и всё близлежащее пространство было завалено "последствиями" активной производственной деятельности завода за ближайшие несколько десятков лет. Вокруг высились нагромождения застывшего бетона, разрушенные бетонные плиты, с торчащими из них прутьями ржавой, погнутой арматуры и просто мусор. Хорошо ещё, что завод был маломощный, и это безобразие простиралось на ограниченном пространстве. Я старался выбрать тропинку подальше от "лунного пейзажа", там, где лежала не изуродованная степь, где росли кусты полыни, от которых шёл горький, терпкий запах. "Приятно идти: "Полынной Горькой" пахнет", - любил острить Серёжа Татаринов, ведущий инженер из сектора Бобкова.
В семидесятых годах я ещё застал время, когда в степи около двенадцатого КП обитали суслики. Они столбиками стояли около своих норок. Впрочем, может быть, это были не суслики, а тушканчики. Вскоре они исчезли и, возможно, навсегда.
В дождь я, естественно, старался пешком не ходить из-за непролазной грязи. Хотя здесь грязь была не такая абсолютно непролазная, как на Эмбе. Во время господства "мошки" тоже иногда приходилось идти пешком. Над головой каждого пешехода вилась туча злых насекомых, которые жестоко грызли кожу, оставляя розовые пятна и неприятный зуд. Я "мошку" переносил достаточно легко, наверное - очень толстокожий.
На обед нас возили в автобусе на "круг". Там находилась столовая, большое двухэтажное здание, расположенное недалеко от Дома Офицеров. На первом этаже располагалась раздевалка, на втором - просторный обеденный зал. Зал был огромный, с скрипучим паркетным полом, с множеством столиков на четверых. Иногда столы сдвигали, по два или по три, в зависимости от величины компании. Народа толпилось всегда великое множество, почти вся "промышленность" и немало офицеров. Кормили по меркам того времени совсем не плохо. Имея в кармане 2 рубля 60 копеек суточных, мы чувствовали себя почти Морганами. "Командировочные" деньги всех здорово выручали, зарплата у среднего "ведущего" инженера, сколько я помню, было всегда меньше, чем у водителя автобуса.
Разобрав подносы, отстояв очередь у стойки, мы ставили на поднос тарелку с харчо или рассольником, тарелку с пловом или поджаркой с пюре и обязательным солёным огурцом.
До приезда большой группы москвичей в конце раздаточной стойки стояла глубокая миска с чёрными крупными греческими маслинами. Каждый брал себе, сколько хотел к гарниру. Очевидно, стоимость маслин входила в стоимость гарнира. Большинство местной публики и командировочные, маслины не любили, и маслины, покинуто лежащие в тарелке, обычно, переходили в собственность работников столовой. Но вот появились москвичи и стали ложками, без счёта, насыпать в свои тарелки маслины. Через два дня миска с маслинами исчезла. На каждую тарелку к гарниру стали добавлять по две маслинки.
Окна в зале были огромные, жарким летом огненное солнце расцвечивало хорошо натертый старый паркет золотым пламенем. В центре зала стояла большая пальма. В этом зале, наверное, удобно было устраивать танцы или новогодние вечера. Не так давно столовую снесли. Остались лишь старые деревья с густой кроной, которые росли по периметру столовой. Их не тронули... Долго ли они ещё простоят?
Иногда, когда руководство отделения, с некоторыми ведущими инженерами, пропускали обеденное время из-за совещаний, то ехали на "газике" в гостиницу "Волга". Там действовала не то столовая, не то второразрядный ресторан. Зал был небольшой с официантками и столами, покрытыми не очень свежими скатертями. Кормили по-разному, когда несколько лучше, чем на "кругу", когда хуже. Иногда в наличии имелась жареная картошка, антрекоты, ромштексы. За спиной у буфетчицы стояла целая батарея напитков и стеклянных банок с консервированными овощами и фруктами.
Там можно было увидеть банки с болгарскими абрикосами, венгерскими и болгарскими помидорами, с кожурой и без кожуры, а также жестянки с португальской томатной пастой.
Рядом, на рынке во Владимировке, все прилавки ломились от прекрасных астраханских помидоров: малинового "Бычьего сердца", мелких, плотных, ярких "Дамских пальчиков", сахарных рассыпчатых "Астраханских", сине-коричневых "Негусов" и массы других сортов - красных, желтых, круглых, продолговатых. Кстати, в Ахтубинске в те времена исправно работал консервный завод. Не буду повторяться, про консервный завод в Вознесенске я уже писал. Только вот зачем везти помидоры из Болгарии и пасту из Португалии в Астраханскую область? Абсурд!
В сезон урожая город завален арбузами, вишней, абрикосами. Ведро "чего-нибудь" стоит столько, сколько в Москве стоит килограмм. Рыба на рынке была всегда: судак, гигантский сазан с розовым сладким мясом, лещ. В последнее время рыбы резко поубавилось. Появился какой-то гибрид карася и сазана, по местному - "душман".
В ларьках продавали алжирское красное вино с антиимпериалистическим названием - "Бен Белла", в честь лидера освободительного движения Алжира и его первого президента. Впрочем, вскоре президента посадили сами же освобождённые алжирцы, кажется, к этому делу приложил руку его большой друг и соратник Бумедьен. По словам истинных знатоков предмета, Страхова и Семенкевича, алжирское вино было гораздо лучше нашего "Солнцедара".
Часто после работы или в выходной день Михайлов приглашал к себе в "Стрелу-1" нескольких сотрудников для обсуждения какого-либо вопроса. Жил он на втором этаже в 225 номере. Собравшиеся дымили, как паровозы. В номере стоял устойчивый запах табака. Михайлов, словно Будда, величественно восседал во главе стола, окутанный клубами дыма и шелестел бумагами. Баусин и Стариков тоже курили, что есть силы. Зачастую, их фигуры были едва различимы в густом табачном воздухе небольшой комнаты. Кстати, в восьмой квартире курильщиков "гоняли".
Однажды, я поспорил со Стариковым и Ивановым, что они не выдержат и недели без табака. Спор заключили на огромную сумму - пятьдесят рублей с каждого. Я, зная эту компанию, практически, ничем не рисковал. И действительно, Иванов сдался через пару дней. Стариков пытался жульничать - курил в туалете, но вскоре тоже сдался. То ли его там "застукали" свидетели нашего спора (из щели над дверью туалета валил дым), то ли ему показалось некомфортно курить в туалете в одиночку. Так или иначе, они сдали по пятьдесят рублей. Я добавил на радостях ещё пятьдесят, и мы хорошо, в обществе всех обитателей восьмой квартиры, отметили мою победу в споре.
Как-то, во времена подготовки к испытаниям системы "Заслон", мы, в очередной раз, сидели у Михайлова вместе с представителями фирмы Микояна и обсуждали какие-то вопросы. Среди представителей находился отставной генерал Разно и офицер войсковой части подполковник Отари Кухайлишвили. Михайлов как раз ожидал прилёта очередного самолёта из подмосковного аэродрома Мячиково с оборудованием для нашей экспедиции. Ему позвонил кто-то из руководства экспедиции и сообщил, что самолет прибыл, и вместе с оборудованием, привезли ящик "Жигулёвского" пива. Пиво через полчаса доставят Михайлову в номер.
В номере было душно и, как всегда, накурено. "Хорошо бы сейчас выпить бутылочку пивка!" - мечтательно сказал Разно, вытирая пот с лица. "Нет ничего проще", - произнёс серьёзным, даже немного равнодушным, тоном Михайлов. "Тебе заказать какого пива, "Московского", "Рижского" или "Жигулёвского"?" - спросил он. "Ты что, издеваешься, да тут за сто километров бутылки не сыщешь, одна тёплая моча! - взревел Разно." "Это ваша контора ничего не может, а мы уважаемая фирма, НИИАС, нам всё доступно. Так ты не против "Жигулёвского?" - продолжил Михайлов. "Не против, не против, лишь бы не местная разливная бурда", - поддержал шутку с понимающей улыбкой Разно: " Ну, шутит Михайлов, и пусть себе шутит, каждый имеет право немного повеселиться".
Михайлов снял трубку и, незаметно надавив пальцем на рычаг, строго произнёс в трубку, обращаясь к мифической личности: распорядился, чтобы ему через полчаса доставили в номер ящик холодного "Жигулёвского" пива. "Только обязательно холодного", - добавил он. Михайлов знал, что пиво за время полёта обязательно в грузовом отсеке самолёта охладится.
Через двадцать минут в номер к невероятному изумлению Разно принесли ящик холодного "Жигулёвского" пива. С тех пор отставной генерал трепетно за уважал НИИАС, считая нашу организацию всемогущей.
Свободное копирование
