Падение Хрущёва - 1

                9. ПАДЕНИЕ ХРУЩЕВА              

 Первого мая 1960 года Советская ракета сбила американский разведывательный самолет "У-2."

           То была ещё одна технологическая победа над Америкой, усиленная тем фактом, что оказался захваченным американский летчик. Для меня это событие представлялось соизмеримым с запуском человека в космос, которое, впрочем, произошло позже. Наше военное и техническое превосходство казалось очевидным.   Это подтверждал также исход корейской войны, в которой американцам не удалось добиться своих целей. Воздушные бои наших "МИГ-15" против "Супер Сейбров" впечатляли. О достоинствах "МИГ"ов писала печать всего мира.

А вот с сельским хозяйством что-то не ладилось. Это прямо какая-то "черная дыра", в которой в течение многих лет бесследно, без видимого эффекта, исчезали огромные средства. Хрущев суетился, пытаясь ускорить движение вперед административными методами. Он отчаянно искал выход в рамках агитационно-управленческого подхода. Один за другим проходили всесоюзные совещания и пленумы ЦК по сельскому хозяйству. С трибун совещаний  бабушка Заглада учила академиков, как выращивать урожай. Вновь ожил шаман от науки академик Лысенко. Образовались сельские обкомы, совнархозы… Всё казалось бесполезным.

Решение Хрущёва укрупнить хозяйства на селе, поделив деревни на перспективные и неперспективные, уничтожив неперспективные, окончательно подорвало сельское производство страны. Ещё раньше Хрущев обратился к испытанному способу. В очередной раз попытался использовать энтузиазм народа. Грянула эпоха освоения целины, эпоха «новоселов». Шумиха, комсомольские добровольные «десанты» в Казахские степи. Несколько неплохих урожаев  в Казахстане «труженики села» сняли, но  урожай не стоил тех затрат на распашку целинных и залежных земель и создание на ровном месте новых хозяйств. Деньги считать, тогда было не принято, газеты прославляли героев-целинников. Затем началась эррозия почвы, и урожаи упали. Серьезные ученые об этом предупреждали. Страна пела популярную песню: «Здравствуй, дорога длинная. Здравствуй, земля целинная…»

Сразу после смерти Сталина, при Маленкове, отменили налоги на личное хозяйство колхозников. Отменили налоги на фруктовые деревья, живность и т. д. Деревня вроде бы наконец, вздохнула, однако, дальше глубокого вздоха дело не пошло.

 Пытаясь стимулировать движение вперед, энергичный и непоседливый Хрущев только раскачивал систему, которая не работала. Даже отмена практики руководства «сверху», из города:  где, что и когда крестьянам сажать и сеять, не помогла.

Я не мог понять, почему система, достаточно хорошо работающая в промышленности, буксует в сельском хозяйстве. Очевидно, в промышленности проще осуществлять управление, контроль качества продукции, выявление брака.

 Проконтролировать по операциям почти круглосуточную работу крестьян на пашне или ферме просто невозможно, результат труда выявляется только по конечному результату, но тогда бывает уже поздно. Другое дело, когда человек работает на себя!  Он сам себя ежеминутно контролирует. Но такое происходит уже в рамках другой общественной системы.

Впрочем, есть люди, которые одинаково хорошо работают всегда: вспомним главу «Немного теории», но таких людей очень мало. Есть также люди, приспособленные к коллективному труду. Именно они в средние века  добровольно трудились в монастырях, религиозных общинах. Вспомним трудовые общины толстовцев, Оуэна.

В Израиле тоже существуют колхозы-кибуцы, и работают там совсем неплохо. Однако они встроены в рыночную систему: кто плохо работает, тот прогорает, в отличие от нашей колхозной системы. Тем не менее, несмотря на все их успехи и агитацию местных социалистов, в кибуцах трудится всего десять процентов сельского населения Израиля. Остальным такой труд не в радость.

Для меня всегда была загадка, как оценивается труд при социализме? При капитализме все просто: производитель получает ровно столько, сколько готов заплатить покупатель, включая государство. Если покупателю не нужен товар, тогда зачем его производить?

От такого подхода страдают только гении, которые опередили время, и пока их товар никому не нужен. Но, с другой стороны,  гениям деньги не нужны, для них счастье в познании законов природы! На то они и гении, о них особый разговор. При коммунизме – все  проще, там вообще не будут платить за труд. То есть, платить, конечно, все равно будут: популярностью, известностью, общественными поощрениями, но не деньгами и материальными ценностями, так как все материальное перестанет цениться, его будет очень много, всем хватит.

А вот как платят при социализме? Как можно понять, кто более ценен, академик, металлург, физик или биолог? Как оценить труд токаря в сравнении с трактористом или пекарем и как разрабатываются все эти расценки, по каким принципам? Ведь это очень важно: именно зарплата, реальный доход от работы, стимулирует производительность труда, развитие отраслей. Можно, конечно, посадить всех за колючую проволоку, включая Туполева и Королева. Но общество такое отношение может вынести только на коротком отрезке времени. Потом наступает обвал... Отсутствие прямой связи между результатами труда, квалификацией работающих и доходом производителей в конце концов разрушило советскую систему.

Сталину в промышленности удалось многое сделать путем эксплуатации советского патриотизма в сочетании с жесточайшей дисциплиной и массовыми репрессиями. Рабовладельческий строй в 20 веке в сочетании с мечтами о свободе, равенстве и благополучии для потомков! Дальше так продолжаться не могло. Первое время при Хрущеве реализовывались заделы эпохи Сталина: космос, ракеты, авиация, наука и т.д. Изменив систему, отказавшись в какой-то степени от бесплатного рабского труда, сделав систему  более человечной, руководство столкнулось с  тем, что на дальнейшее развитие высоких технологий не оказалось средств. Или заплати, или заставь - середины нет!

Только потом я понял, что технологические успехи эпохи Хрущева являлись не доказательством преимущества системы, а её агонией. Вроде бы появились элементы свободы, подрывающие старую тоталитарную систему,  техническими достижениями которой всё ещё продолжали пользоваться, не очень обращая внимание на то, какой ценой они были достигнуты. На самом деле система не была демонтирована, просто террор ослаблен, но даже при таком послаблении система уже буксовала. Я это понял через двадцать лет, а   тогда  меня обуревала  эйфория от успехов. Карибский кризис для меня как-то прошёл незамеченным. По радио ругали Америку, говорили о  базах вокруг СССР. Писали, что на Кубе у нас наступательного оружия нет. О том, что в то время чуть было, не началась мировая война, мы все узнали много позже.