Меня тоже в начале службы пытались задевать. Я был «слабак», москвич, которых не очень любили, да к тому же еще и еврей. Я старался отмалчиваться. Думал, что если не отвечать, то приставать ко мне станет неинтересно, и меня оставят в покое. Оказалось, что совсем не отвечать тоже нельзя, подумают, что ты трус и тряпка и об тебя можно вытирать ноги. Потом стало понятно, что все само собой образуется и каждый займет в коллективе место в соответствии с тем, кто он есть.
Однажды я сорвался и устроил драку. Собственно драки не было. Был обмен двумя-тремя ударами. Как я уже писал, в первые месяцы службы я не мог подтянуться на турнике, прыгнуть через «коня», смешно выглядел на строевой подготовке. В школе мы больше занимались игровыми видами спорта: баскетболом, футболом, пионерболом, прыжками через «козла», а не «коня».Солдаты надо мной посмеивались. Да я и сам над собой смеялся. Таких, как я, «сосисок» в ротах было много, смеялись по-доброму и не обидно. Но один солдат подначивал меня как-то зло и настойчиво, задевая мою национальность. Обидчик был выше меня ростом и, как говорится, из другой весовой категории. Ясно, что мне его не одолеть. Может быть этим частично и объяснялась его смелая навязчивость. Нас сразу разняли, но мои несколько ударов вызвали всеобщее удивление. Вечером ко мне подошел солдат третьего года службы наш наводчик ефрейтор Доскалюк. «Интересно, как это получается. Ты же совсем хилый. Подтянуться не можешь, а вот удар очень даже приличный?» - спросил он. Я ему попытался объяснить, что при подтягивании и ударе действуют разные мышцы. Кроме того, при ударе важна техника. Удар должен быть «поставлен». Необходима резкость, скорость и ускорение. Энергия удара зависит не только от массы человека, но и от половины квадрата скорости движения кулака...
Доскалюк слушал с недоверием, но уважительно покачивал головой. А я вспоминал случай в школе на улице Мархлевского, когда я подрался с «Блином».
Больше меня не задирали, а вскоре я окреп и преуспел в гимнастике. За драку мы оба получили по два наряда вне очереди. Парень оказался не злопамятным, и вскоре мы стали друзьями, позабыв про «еврейский вопрос».
Среди солдат третьего года службы выделялся Эйно Наруск. Это был высокий белобрысый эстонец, несколько рыхлый, мешковатый и очень нескладный. С гимнастикой и строевой подготовкой у него были нелады. Силы он имел сколько угодно, все элементы на снарядах выполнял, но как-то кургузо: сгибал ноги, не тянул носок, соскакивал со снаряда, по выражению командира взвода, как «мешок с опилками», впрочем, командир использовал несколько другую терминологию. Именно таким я представлял себе бравого солдата Швейка, только без его юмора и хитринки. Наруск - родом с острова Саарема, т.е., как он сам шутил, не настоящий эстонец, а островитянин. По-русски говорил с характерным эстонским акцентом. Его все очень уважали. Хотя никаких особенных ярких поступков, показывающих его как лидера или отличника учебы, я не заметил. Очевидно, качества его характера проявлялись в повседневной жизни, во многих мелочах, которые сразу не бросались в глаза. Тем не менее, я его сразу выделил, как неформального лидера, наверно, по особому отношению к нему других солдат. Наруск не выступал арбитром в спорах, впрямую не заступался за обиженных, хватая обидчиков за грудки. Он как бы вскользь бросал короткие замечания, комментируя события своим тихим спокойным голосом с эстонским акцентом. Однажды при поспешных сборах по тревоге я схватил впопыхах автомат и встал в строй. Эйно выходил последним из оружейной комнаты. Он подал мне подсумок и рожки от автомата, которые я позабыл. И вообще в нем чувствовалось что-то надежное и справедливое.
Сержант Рахманов, командир безоткатного орудия, призывался из Узбекистана. Много рассказывал про Бухару и Хаджу Насредина. Он очень чисто говорил по-русски, был хорошим спортсменом с атлетической фигурой и обладал всеми качествами неформального лидера.
Мы все подтрунивали над украинцами: их традиционно считали хорошими службистами, любителями покомандовать, показать свой командирский голос. Рахманов тоже оказался рьяным службистом с зычным голосом. Помощником командира нашего взвода был старший сержант Бабич. Однако на занятиях больше доставалось расчетам взвода безоткатных орудий, которым руководил Рахманов, а не взводу, которым руководил украинец Бабич. Рахманов очень хотел, чтобы его расчет всегда оставался лучшим. Но Рахманову не повезло с молодым пополнением. Ребята пришли из каких-то глухих казахских аулов. Железную дорогу они увидели впервые, когда их везли в армию. Привыкли жить они в своих степных раздольях. Это были скотоводы, и стрелять они не умели. Даже в солдатских туалетах они толком прицелиться не могли. Пришлось Рахманову их учить. Вот это была картина!
Копылов, солдат одного со мной года призыва, здоровенный парень с крестьянской сметкой и хваткой, призвался из-под Смоленска. Два молодых солдатика из второго расчета в нашем взводе 57 мм пушек оказались родом из Белоруссии. Командир нашего орудия - сержант Янков. Он с «гражданки» имел спортивный разряд по велосипедному спорту. Наводчиком был, как я уже писал, Доскалюк.
Свободное копирование
