Через несколько месяцев пришла повестка из военкомата. Предстояла служба в армии. Отец говорил, что настоящий мужчина обязательно должен пройти службу в армии, хотя сам он не служил.
Мы сидели с Ирой на той самой лавочке в нашем парке, на которой целовались в первый раз. Была осень. Небо затянуто свинцовыми тучами. Я внимательно слушал, что мне говорила Ира. «Я хочу тебе раскрыть секрет, тайну наших с тобой отношений.» - «Не говори загадками.» - «Я всегда к тебе очень хорошо относилась, но была абсолютно безразлична. Да и ты ко мне тоже. Я это чувствовала. Женщины это всегда хорошо чувствуют. Я заметила, какими глазами ты смотришь на Инну. Конечно, ты скрывал, как мог, но я заметила. Она же тебе совсем не подходит! Ни рыба, ни мясо. Она к тебе равнодушна и, вообще, тебя никогда не поймет. Она тебе не пара! Я решила просто вылечить тебя. Как врач, сделать для тебя доброе дело. Выбить клин клином! Я к тебе была совсем равнодушна, но я умею управлять собой, за себя я была уверена! Но вдруг со мной что-то случилось. Ситуация стала неуправляемой. Я покатилась в пропасть и, самое необъяснимое, покатилась к моей огромной радости! Мне теперь так с тобой хорошо! Подожди, убери руку. Дай мне договорить. Дальше - самое важное! Вчера я долго думала и решила, что нам больше не надо встречаться.» - «Почему? Тебя не устраивает рабочий?» - «Не говори глупостей, среди рабочих есть чудесные люди. И зарабатывают больше некоторых инженеров. Только ты все равно рабочим не останешься. Посмотри на себя. Ну, какой ты рабочий! Ты обязательно выучишься. У тебя внутри стальной стержень. Дело совсем в другом». - «Так в чем же?» - «Ты еврей. Ты прекрасно знаешь, что я не антисемитка, но я очень практичный человек и думаю не только о себе. Я не хочу, чтобы у моих детей были дополнительные трудности по пятому пункту. Ты очень хороший человек, честный, романтик, страшно неприспособленный к жизни, но последнее неважно, зато я приспособленная». - «Зачем ты мне это говоришь, ведь любят не за что-то, а неизвестно за что!» - «Да, но потом всегда пытаются всем и себе объяснить, за что любят. Ты меня прости, я очень хорошо обо всем подумала. И все твердо решила. Я тебя очень люблю. Да, это жертва с моей стороны, но я думаю о детях». - «Так я же живу - и ничего! Ну оскорбит меня иногда какой-нибудь, не знающий меня человек, или злой дурак».
Я слышал свой голос как бы со стороны. Вспомнил про проблемы отца, про «дело врачей», про травлю в газетах безродных космополитов. Может быть, она и права!.. Впрочем, нет, этого не может быть, когда любят, ни о чем больше на думают, тем более о судьбе еще не существующих детей. Это шизофрения… А может быть, умные люди думают всегда обо всем!
Я опять услышал свой голос, я говорил Ире: «Откуда ты знаешь, что будет в стране через 20 лет.» - «В нашей стране станет только хуже! У нас в университете все обсуждают, что евреев не принимают в престижные ВУЗы, с работой у них тоже трудности.» - «Всё, что ты говоришь, это просто ужасно! А мне что делать с самим собой и своими будущими детьми?» - «Ты этим управлять не в силах, родителей и детей не выбирают. Они сами собой получаются, а друзей и мужей можно выбирать. Это во власти человека! Вот я и пытаюсь управлять. Ты уходишь в армию на большой срок. За это время ты меня забудешь. Время лечит. Я тоже очень надеюсь, что тебя забуду, привыкну, что тебя рядом не будет. Я всю ночь проплакала. Прости меня, если сможешь, я понимаю, что я настоящая стерва, но иначе поступить не хочу».
Она меня крепко обняла за шею и поцеловала долгим поцелуем. Я чувствовал ее знакомые мягкие и теплые губы, соленую слезу, которая затекла в рот. Она отпустила меня, встала с лавочки, повернулась и пошла по аллее в сторону Новопесчаной улицы. Я упорно и растерянно смотрел ей вслед, пока ее фигурка не скрылась за поворотом. Она ни разу не оглянулась. В моей голове навязчиво крутилась, тоскливо сжимая сердце, мелодия моего, недавнего счастья, так неожиданно, в одно мгновение, растворившегося в хмурой дымке осеннего неба: «… Весна пройдет и вернешься ты ко мне, и полюбишь ты меня…»
Больше я Ирку никогда не видел.
Через несколько дней меня провожали на сборный пункт. На душе было тоскливо, в то же время было какое-то каменное безразличие!
Свободное копирование
