Неумолимо приближалось время экзаменов в МАИ. На работе в цехе я, стоя у верстака, решал задачи по математике из сборника примеров и задач под редакцией Модемова. Часто открывал инструментальный ящик верстака и, делая вид, что копаюсь в инструментах, читал учебники. Наступили экзамены.
На экзамене по устной математике позади меня за столом сидел абсолютно растерянный парень. Он в отчаянии подталкивал меня в спину, прося помощи. Я обернулся. Он передал мне листок бумаги с логарифмическим уравнением. Я такие задачи решать умел, на днях решал по Модемову. Я быстро написал ход решения и передал парню. Неожиданно к нам сзади подошел преподаватель, и, забрав бумагу, вывел нас из аудитории. Мы, ничего не понимая от неожиданности, остолбенело стояли в коридоре. Так трагически закончились для меня вступительные экзамены в институт в 1956 году. Если бы я не прошёл по конкурсу, то можно было бы подать документы на вечернее отделение. Был бы шанс поступить. А так я больше никуда не успевал. Это была катастрофа!
Я шел домой с пустой, звонкой головой, не чувствуя собственных ног. Дома, конечно, правду говорить было нельзя. Отец мог бы понять меня, если бы я просто провалил экзамены, он всегда был невысокого мнения о моих способностях, а вот в то, что произошло, лучше было его не посвящать. Я представил себе его лицо, если бы он узнал правду. Маме, хотя она бы всё поняла (ведь я выручал попавшего в трудную ситуацию человека), я тоже решил ничего не говорить. Она бы обязательно проговорилась отцу. Я сказал дома, что получил трёшку и у меня мало шансов на поступление. Отец ответил, что так и предполагал. Мама страшно расстроилась, до слез. Но спрашивать экзаменационный лист никто не стал. Я делал вид, что хожу на экзамены и как-то их сдаю. Всё это было для меня немыслимо тяжело.
Только Ирка всё понимала и как-то меня поддерживала. Ей я, конечно, всё сразу рассказал. «Как глупо все получилось. Случайность! Но того парня оставить в беде было нельзя. Я тебя понимаю. Что же ты за все время учебы в школе и шпаргалки передавать не научился, дурачок?», - говорила она сочувственно, грустно заглядывая мне в глаза. Она любила меня называть «дурачком». Я не обижался. «Всё равно у тебя, в конце концов, судьба сложится хорошо. Я почти колдунья и будущее знаю наперед!» - повторяла, как заклинание, Ирка.
Отец и мать так никогда не узнали правды о том, как я провалил экзамен. Я считал, что это несущественный момент. Нечего ворошить прошлое (после моего поступления в институт). Да я и сам забыл про это, и только сейчас, перебирая прошлое, впервые вспоминаю об этом случае из моей жизни, как о кошмарном сне.
Свободное копирование
