Раннее детство иногда вспоминается какими-то обрывками. Вот мы идём с мамой и Леной по пыльной дороге. Мне жарко, я устал, клянчу об отдыхе. На руки я не прошусь, знаю, что уже большой – мне три или даже четыре. Меня давно уже не носят. Мама уговаривает:
- «Видишь впереди кустики, там река, там уточки плавают. Там у воды и отдохнём, покушаем».
Спускаемся к реке на желтый песок, в воде вижу плавающих рыбок, видимо пескарей. Ни уточек, ни плавающих рыб я вживую ещё не видал, только на картинках книжках
- «Уточки, уточки, много уточек!» – радостно кричу я и бегаю по песку, забыв и жару и усталость. Меня не переубеждают: «чем бы дитя…»
Пожалуй, тогда мне было три – в четыре я уже больше понимал.
Мы с Леной идём в гости к отцу, на его работу в центр города. Он служит в школе военных фельдшеров, преподаёт военное дело, имеет звание «младший политрук». Я не знаю, как преподают военное дело, но мне нравится, что отец ходит в военной форме и на петлицах у него кубики. Кажется по два – точно не помню.
Школа фельдшеров размещена в белом двухэтажном здании в глубине большого двора. Двор огорожен решётчатым забором. Все окрашено извёсткой, сияет белизной и чистотой. Отца на работе нет, он дома.
Отец не живёт с нами – у него другая семья. Живёт он в комнате на втором этаже в доме рядом с почтой. Мы смело стучимся, и нас вводит в комнату какая-то женщина. Облика не помню, помню только круглое лицо и короткие светло-желтые волосы в кудряшках.
Нас угощают конфетами «ландрин» из круглой железной баночки, пытаются разговорить, но мы «зажались» и торопимся домой. Мы хотели видеть отца одного; у нас уже сложилось неприязненное отношение к этой женщине, хотя мы её и не знаем. Много нелицеприятного слышали от бабушки и о ней, и об отце.
В дорогу нам насыпают в кулёчек ещё конфет, разноцветного горошка. Дома я хвастаюсь этими зажатыми в потных ладошках конфетами и горжусь, что утерпел, не съел по дороге.
Как ни пытаюсь, не могу вспомнить о других сладостях в предвоенном детстве. Они, вероятно, были, но не запомнились.С шоколадом я повстречался только в оккупацию, это точно.
Помню, как нас водили фотографироваться. На нас были одинаковые матросские рубашечки с отложными воротниками и синими полосками на них. Процесса фотографирования не запомнил, видимо не понимал, в чём его смысл, но хорошо помню, как старался не помять и не измазать белоснежную матроску и чёрных, до-колен, штанишек. Фотографии разошлись по родственникам, но один экземпляр долгие годы хранился среди других семейных фото, пока не затерялся.
Когда после смерти мамы разбирали с Леной сохранившиеся, этой, в матросках – не оказалось. Сохранилась другая. Больше детских фотографий у меня и не было.
Ещё одно яркое предвоенное воспоминание. Мама работала на телефонном коммутаторе стекольного завода, и я после садика иногда заходил к ней. На проходной было нестрого, и огорожен завод был только со стороны подходящего к нему шоссе. Это шоссе, выложенное крупным булыжником, вело к воротам завода, здесь же и заканчивалось.
Проходная – это небольшое помещение со сквозным проходом и комнаткой, в которой стоял чудный автомат, выплескивающий в подставленную кружку воду, насыщенную углекислым газом. Эта газированная вода стала предметом мечтаний всей детворы, не знавшей автоматов по продаже газировки. Их и не было в городе, видели только в кино.
«Пил дрессированную воду, из носа дым шел, вкусно», – заявил как-то мой младший приятель. Решил и я попробовать, благо повод был – зайти к маме. Попробовал и стал примерным сыном, навещая маму, когда она работала во вторую смену. Напивался газводы до вздутия живота, в носу и горле приятно пощипывало.
Из праздников помню участие в майской, может, ноябрьской демонстрации. Мы с сестрой были в белых рубашках, было холодно, но солнечно. Вились красные флаги, с трибуны, мимо которой мы проходили, дядьки в фуражках что-то кричали, колонна кричала «Ура!». Пели песни.
Потом мы с мамой стояли недалеко от красной трибуны и смотрели на проходящих курсантов фельдшерской школы, гарцевание конной милиции и проезд пожарных в золотых касках. Это был парад. Военных частей в городе не было.
