При военном коммунизме (до 1922 г.) было время, когда в городских домах все жили бесплатно, без различия сословий, классов, богатства и общественного положения. Плата, впрочем, была, но настолько ничтожная, что о ней и говорить не стоит. Комната в месяц стоила не больше фактической цены фунта черного хлеба. Разница была лишь в том, что в домах, преимущественно населенных рабочими, государство помогало дровами, ремонтом, а в домах, населенных другими элементами населения, этой помощи не было. И дома эти гибли. Развал жилищ дошел до крайней степени. Из пятнадцати тысяч домов в Петрограде осталось годной для жилья только половина. Я сам видел на Петроградской стороне шестиэтажный дом новой стройки необитаемым, с разбитыми стеклами: нельзя было пустить центральное отопление.
По части жилищ духовенство тогда не преследовали. С объявлением НЭПа (новой экономической политики) духовенство, наряду, конечно, с другими имущими классами, стали преследовать, как по части квартир, так и по части налогов и политических прав. Одно время духовенство причислено было к нетрудовым элементам и ему было очень тяжело выносить этот гнет, а в другое время большевики считали его свободной профессией. Иногда духовенство квартирную плату и налоги платило по своему званию «служителей культа», а иногда по степени доходности своей должности. Сначала и для духовенства считали гражданскую работу обязательной, как и военную повинность в тылу, потом с 1922 г. до 1924–25 гг. на гражданской работе его едва терпели, а приблизительно с 1925 г. бесприходное духовенство лишено было «права» гражданской государственной работой зарабатывать себе кусок хлеба. Впрочем, «право» на государственную работу духовенство никогда юридически не имело, как контрреволюционный класс, если бы вопрос об этой государственной работе был поставлен широко и открыто. Работать для государства имели право только члены профессиональных союзов, но для духовенства туда вход был закрыт. Правда, в силу зигзагов советской политики по культовым и профессиональным делам, когда она проводилась то строже, то мягче, мне, как специалисту-педагогу с 1919 г. за малыми перерывами удалось состоять членом профессионального союза работников просвещения до 1927 г. и даже получать пособие по безработице, но это удалось мне лишь вследствие отличного знания советских законов и то в виде счастливого исключения.
Вообще-то, дабы удержаться на поверхности бурной советской жизни, нужно было отречься от священного сана, да и этот роковой шаг не всегда спасал от бед. Сними сан, отрекись от Христа, тогда получишь государственную службу, да и то только до первого «сокращения штатов», иначе говоря, до первой кампании по увольнению нежелательных элементов из государственного аппарата. Лишь в 1927–28 гг. вышел декрет, по которому лица лишенные политических прав (не имеющие активного и пассивного избирательного права), не могут поступать на гражданскую службу, так как на ней могут состоять только члены профессиональных союзов. Еще давно в союзных профессиональных уставах было проведено постановление, что нетрудовые элементы не могут состоять членами союзов, как и служители культов — они указаны прямо и точно. Советское законодательство на пространстве десяти годов революции (до 1928 г.) чрезвычайно колебалось по части ущемлений в правах служителей культа. Лишь Сталиным проведены были после смерти Ленина (впрочем, это было бы сделано и при нём, если бы он прожил дольше) резкие законы против служителей культа всех религий. Основным стержнем коммунистической политики по государственному служебному аппарату является задача его «орабочения». Отсюда «выдвиженство» рабочих на ответственные должности, которые они должны постигнуть практикой, а не образованием. В конце концов все государственные работники прежней царской службы и царского времени будут уволены с государственных постов. Отсюда все процессы о «вредительстве». Почему-то во «вредители» всегда производят только тех, кто имел какое-либо отношение к государственному аппарату императорского времени. Когда на съезде Союзов кого-то из главарей спросили: «Куда же деваться сокращенным? Чем им жить? Ведь у них дети?» Дан был циничнозверский ответ: «Пусть живут по волчьему паспорту, нам до их бедствий дела нет». Это было приблизительно в 1925–1926 гг., когда еще всего было довольно, и была свободная торговля. А с того времени много воды утекло.
В 1928 году вышел приказ выселить всё духовенство из городов и прежде всего из столиц, но сначала его не смогли осуществить из-за трений на низах власти. Конечно, он будет осуществлен. Вот поэтому-то и приходится возмущаться политикой митр. Сергия, заместителя Местоблюстителя Патриаршего престола в России, который писал в своем «интервью», что духовенство в России не преследуется за свои религиозные убеждения. Ведь он на себе испытал всю силу большевистских законов «о лишенцах», которыми теперь остались в России только «недобитые попы». Так как духовенство имеет глубокие корни в народной толще, с ним труднее всего бороться. Нужно его в глазах народа всячески очернить. Знаю (за 1929 г.) по Лубенскому уезду Полтавской губернии, что там из 192 приходов половина закрыта. Духовенство нищенствует. Верующие сами голодают. Около десяти-двенадцати лиц отреклись от духовного сана, но, конечно, государственной работы не получили, как не состоящие членами профессиональных союзов. Производится насильственное физическое уничтожение религиозных элементов страны, начиная с духовенства: негде жить и нечего есть. И напрасно общеевропейская общецерковная кампания против русских гонителей-атеистов закончилась. Ее нужно было довести до крестового похода западных народов против большевиков. Когда капиталисты поймут всю реальную силу наших утверждений, тогда они согласны будут отдать половину своих капиталов на погашение русской революции, которая хочет и грозит сделаться всемирной. Только поздно уже будет. Впрочем, эта политическая тупость правящих классов не впервые проявляется в истории человечества. Культуры гибнут. Культуры нарождаются. Молодые капиталисты легкомысленны, а старики надеются умереть до революционных бурь, громов и молний.
Свободное копирование
