Сергей Прокофьев. Дневник - 513

1 марта

Играл главным образом Моцарта. В пять часов уехал в Выборг.

2 марта

Встав в восемь, чувствовал себя бодрым и свежим, а погода отличная. Взяв извозчика, поехал на кладбище. Сторож привёл меня на могилу Макса, которая находилась на финском кладбище, рядом с православным. Ряд бедных могил, белый деревянный крест, окружённый снегом, и на кресте карандашная надпись: «Максимилиан Шмидтгоф». Дав сторожу несколько марок, чтобы он привёл в порядок могилу, когда стает снег, я остался один и долго простоял, глядя на крест и думая всякие думы. Была умная, удивительная голова, был шикарный Макс, был эффектный, художественно задуманный конец - и остался скромный белый крест. Я стоял у креста - и вместе с печалью на душе было какое-то тепло, приятное чувство, что я попал на эту могилу, как будто сама могила была другом. Ослепительно ясный солнечный день, аккуратные ряды могил и шумные манёвры поездов товарной станции, которая лежала внизу пригорка, на склоне которого расположено кладбище - всё это спасало могилу от вида запустения и, снявши шляпу, я пошёл к ждавшему меня извозчику. В вагоне я стоял у окна и ждал, когда мы проедем мимо кладбища. Оно лежало у самого полотна, в нескольких верстах от вокзала, по правую руку, и отлично видно из окна вагона. Сперва следует расположенное по склону пригорка православное кладбище с зелёной церковкой посреди, за ним, отделённое забором, финское, с правильно спускающимися рядами могил. Кресты ясно видны, но я не успеваю увидеть крест Макса - поезд идёт слишком быстро и, приехав в три часа в Петербург, я поехал домой, где завалился спать. Проснулся с головной болью, но всё же занимался фортепиано для завтра и отказался от приглашения Субботина и редактора «Речи» (!)[1], который интересуется мною и передал приглашение через Каратыгина. Я смотрел в дневник, что было прошлым годом в этот день.