С наступлением мая отправился наш наместник действительно из Тулы к армии, и мы остались одни с г. Давыдовым владычествовать над волостьми. И сей не преминул тотчас, по отъезде его, меня к себе выписать в милое его Анненское, где он все еще выздоравливал от своей болезни. Итак, принужден я был к нему туда ездить для принятия кой-каких приказаний, к делам волости относящихся. Но как чрез езду сию освободился я от его к нам приезда, то с охотою сим трудом хотению его жертвовал. И езда сия произвела то, что мы весь любезный наш май месяц провели потом в мире, тишине и на свободе и могли все время свое употребить к тому, к чему хотели.
Сие употребили мы во все течение оного отчасти на разные вешние дела в садах наших, отчасти в угащивании приезжавших к нам в сие время очень многих и иногда по несколько дней у нас живших гостей, и гуляли с ними по садам нашим, находившимся тогда в наилучшей своей красе. Музыка и певчие помогали нам доставлять им тысячи увеселений, а особливо при гулянии в садах с нами. Но не редко заставляли мы играть оных отчасти в ротонде нашей, отчасти пред эхоническим зданием, отчасти при маршировании по новоотделанной набережной, или пред домом моим во время зари вечерней. И можно сказать, что мы прямо наслаждались тогда плодами трудов и забот своих. Никогда еще так много не утешались всеми своими музыками, как в тогдашнее спокойное и приятнейшее в году время. Все они доведены были уже до довольного совершенства, и нам оставалось только ими утешаться, чего мы и не упускали делать, и нередко музыкантов и певчих наших доводили даже до усталости. Редкий день проходил, в который бы не доходило у нас до них дело. Что ж касается до бывших в течение сего месяца трех вешних знаменитых праздников Николина, Возвесеньева и Троицина дня, провожденных нами, по обыкновению, со многими гостьми, то все они прямо почти были замучены нами, и можно сказать, что мы в сей месяц имели много веселых дней и часов. Но нельзя сказать, чтоб мы весь оной провели в праздности, а было множество у нас и всякого рода дел и упражнений. Весьма во многие занимался я с утра до вечера разными работами в садах как в Богородицких обоих, так и в зятнином в Ламках, куда мы нередко езжали и по нескольку дней гащивали. И как зять мой охотно делывал в саду и в усадьбе своей то, что я затевал для украшения оных,-- то и было у меня и там множество работ и упражнений, которые мне такое же удовольствие доставляли, как и свои собственные.
Кроме сего, многие дни сряду занимались мы с сыном опять нашими славными мраморными песками. Повод к тому подали просьба командира моего, чтоб сделать ему несколько коллекционных ящичков с ними. А как и Ридигер просил нас о том же, то мы сделали у себя почти настоящую песочную фабричку и, в облегчение самих себя, переучили и ребятишек опиливать и обделывать песочные плитки. И по сему случаю никогда еще так много не занимались ими, как в сие время. Со всем тем, не гуляло у меня и перо. Но во все праздные часы и минуты должно было и оно работать и, по-прежнему, марать бумагу. Я продолжал трудиться над сочинением статей для своего "Магазина", который хотелось мне уже скорее кончить. Но как нужно было заготовить материала на многие еще месяцы, то и не упускал я ни одной почти праздной и удобной к тому минуты, а особливо в ненастные дни и дурную погоду, и посвящали обыкновенно все таковое время сему упражнению. При чем достопамятно было, что получил я из Москвы новое предложение от университетского тогдашнего директора г. Мелисино, чрез знакомца моего Ридигера, а именно: что нет ли у меня еще каких экономических сочинений и не отдам ли я печатать их в университетскую типографию, перешедшую тогда в другие руки. Но мне дело сие уже так поприскучило и материи экономические так поистощились, что я, не долго думая, совсем от того отказался, а, как прежде упоминаемо было, занимался в сие время мыслями о издавании журнала совсем иного рода.
Наконец, надобно сказать, что не прошел и этот месяц без некоторых для меня неудовольствии и огорчений. С одной стороны, тревожил меня командир мой новыми своими требованиями денег и карпов, для разматывания первых и рассылки последних в места разные. С другой -- разогорчил меня однажды и зять мой упреканиями, делаемыми им жене своей, для чего не принесла она с собой в приданое многих денег, которые ему так нужны были для оплаты прежних и час от часу вновь, по невоздержности его, умножающихся долгов. Мне так сие досадно было, а особливо потому, что ему предварительно давано было знать, что ни каких денег не будет и в его воле состояло на дочери моей жениться, или нет, что я даже на него за то почти рассердился и дал ему то и почувствовать, и самым тем я заставил его впредь уняться от таких упреков, заставляющих иногда дочь мою проливать слезы.
Но все сие не столько было для меня огорчительно, как известие, что один из должников моих Ефремовский купец Толстухин обанкротился, и что я не имел чрез то ни какой надежды получить бывшие на нем свои деньги. И как число их простиралось до 1,000 рублей, то, натурально, претерпение сего нового в капитале моем ущерба долженствовало меня нарочито огорчить и заставить вновь закаеваться давать купцам вза ймы деньги; но, по счастию, я был к тому уже несколько предуготовлен и уже давно знал, что мне едва ли с сего бездельника деньги свои выручить будет можно.
Свободное копирование
